Принц в сопровождении двоих охранников ждал меня в холле театра. Поначалу улыбнулся, здороваясь и делая знак Ирлу, чтобы возвращался в магмобиль, но потом, видимо, рассмотрел что-то не то в моем лице.
— Что случилось, Энни?
Я закусила губу, чувствуя досаду на себя. Ну почему я не могу просто наслаждаться ухаживаниями? Почему мне обязательно надо рассуждать про сказку и быль? И в конце концов… не при охранниках же объясняться.
Видимо, Арчибальд понял, что я не хочу говорить при посторонних, — кивнул и сказал:
— У нашей семьи здесь отдельная ложа, защищенная магически. Никто не видит, что происходит внутри, и не слышит. Пойдем туда?
— Да, ваше высочество. — Я кивнула и последовала за принцем.
Арчибальд оставил охранников возле входа в ложу — это был небольшой балкончик, расположенный близко к сцене, — и проводил меня внутрь. Задвинул тяжелые бордовые шторы и спросил, поворачиваясь ко мне лицом:
— Так что случилось, Энни? Ты очень напряжена.
Я усмехнулась, вспомнив то, что произошло накануне.
— Вновь будете поить меня «Лунным светом»?
Арчибальд покачал головой.
— Нет, не буду. Не обижайся на меня, Эн…
— Я не обижаюсь, — перебила я его. — Это все не важно. Ваше высочество, я просто вам не подхожу. Я безродная девушка без гроша за душой и…
— Ты талантливый маг и ученый, — возразил принц, делая шаг вперед, и взял меня за руку. — Талантливее многих архимагистров. И ты еще горы свернешь. А насчет безродности — закон о титулах ее исправит.
— Дело в законе? — спросила я, пытаясь отобрать руку, но Арчибальд не позволил. Подошел еще ближе и положил вторую ладонь мне на талию. — Вы собираетесь подать пример остальному миру аристократии и… — Я запнулась, не решаясь сказать: «Жениться на мне», — слишком уж нагло это звучало. — И использовать для этого меня?
— Нет, — ответил принц твердо. — Я собираюсь быть счастлив, вот и все. А закон… Так или иначе, но он будет принят, независимо от того, женюсь я на тебе или нет.
Я сглотнула — слово «женюсь» в устах его высочества звучало еще страшнее, чем в моих мыслях.
— И зачем ты смешиваешь одно с другим, Эн? Закон не имеет отношения к тем чувствам, которые я испытываю к тебе. — Арчибальд наклонился ниже, вглядываясь мне в глаза. — Забудь про него. Если ты не захочешь принимать титул в первых рядах, мы подождем, пока все утрясется. Мой брат найдет и другие примеры для подражания, кроме нас с тобой.
«Нас с тобой». О Защитница…
— Ваше высочество…
— Эн. — Принц наклонился еще ниже, и голос его стал хриплым. Да и смотрел он не в глаза, а на губы. — Энни… Я клянусь, что ни к чему не буду тебя принуждать и…
— А вино? — возразила я. — Вы ведь меня обманули!
— Оно совершенно безобидно, и я пил его вместе с тобой. Ты ведь не стала бы пить, если бы я сказал, правда?
— Конечно.
— Вот видишь. Но я обещаю — такого больше не повторится. Клянусь, Энни.
Я не успела ничего сказать — Арчибальд, вздохнув, сократил последние оставшиеся между нашими губами сантиметры и поцеловал меня.
Я не знала, что делать. Мне было одновременно и страшно, и волнующе, и странно, и приятно… Конечно, когда Арманиус поцеловал мне руку, было еще приятнее, но… Эн, почему ты думаешь о ректоре сейчас?
И я, отгоняя от себя мысли о другом мужчине, ответила Арчибальду, осторожно обняв его свободной рукой. Сразу после этого поцелуй изменился, став глубже и горячее, и дыхание принца потяжелело, и ладонь его, лежавшая на моей талии, уже не лежала, а двигалась…
— Моя Энни, моя… — шептал он, и возражать я была не в силах. — Прости, я не удержался. Ты останешься сегодня со мной?
— На ночь — нет, — ответила я испуганно, и Арчибальд засмеялся.
— Не на ночь. На спектакль. Останешься?
Наверное, это безумие. Но Защитница…
«Я собираюсь быть счастлив, вот и все».
Мне тоже очень хотелось быть счастливой. И любимой.
— Да, останусь, ваше вы…
— Арчибальд. Хватит, Энни. Я человек, а не титул.
— Я знаю. Я просто боюсь.
— Не бойся. — Он поднял руку и погладил меня по щеке. — Это хороший спектакль, я обещаю, он тебе понравится.
Я не выдержала и рассмеялась.
— Ладно. Но вино я с вами пить не буду!
— Договорились. — Его высочество кивнул, усаживая меня в кресло. — Сегодня будем пить морс.
— Обычный? Или тоже лунный?
— Обычный. Но очень вкусный, Энни.
После спектакля Арчибальд довез меня до общежития и, поцеловав на прощанье руку, спросил, пойду ли я с ним завтра в Императорскую оранжерею.
Ну как я могла отказаться? Императорская оранжерея — это же почти «Иллюзион». Но если для посещения «Иллюзиона» просто нужны были деньги, то попасть в оранжерею могли только аристократы, получившие разрешение лично у императора. Это ведь был не сад, а нечто вроде лаборатории.
А в комнате меня ждала записка — золотой конверт в букете белых лилий.
«До завтра, моя Энни».
Цветы успели раскрыться — значит, стояли в вазе уже давно. Видимо, Арчибальд написал это задолго до моего согласия на прогулку. Я улыбнулась и покачала головой. Да уж, завоевание идет полным ходом…
Вечером Берт все-таки связался с Велмаром, чтобы узнать про церемонию. В конце концов, университет не мог долго обходиться без ректора, и чем скорее ее проведут, тем лучше.
Это была еще одна тайна родовой силы — артефакты, созданные с помощью кровной магии (а университет был именно таким), должны были непременно обладать хозяином. Агрирус, как специалист, объяснял это законом вектора.
«У силы должна быть направленность. Если сила хаотична, она подобна разрушающему тайфуну. Но направить силу может только маг. В случае с небольшими артефактами мы встраиваем вектор в формулу, но с артефактами вроде „Иллюзиона“ или университета это не сработает. Им нужен вектор — живой человек».
Только теперь Арманиус ощутил, что действительно все это время был вектором. Он привык к ощущению университета внутри себя, привык сдерживать его энергию, не давать ей выплескиваться. Даже когда контур был сломан, Бер г, оказывается, выполнял эти функции.
Сейчас же ему стало пусто. А еще — сухо, как будто несколько дней не пил воды… и вряд ли когда-нибудь еще выпьешь.
— Добрый вечер, Велмар. — Берт улыбнулся возбужденному Агрирусу. Глаза у того блестели — явно только что с лекции или семинара. — Хотел узнать про церемонию. На какой день ее назначил университетский совет?
— На завтра. Думали — после Праздника перемены года, но, сам понимаешь, долго ждать не стоит.
— Это точно. Все обрадовались, что метка исчезла?
— Сначала все перепугались, что ты концы отдал, — покачал головой Велмар. — Видел бы ты себя со стороны. Побелел как мел, задрожал, метка засветилась — и ты рухнул. А потом университет загудел, и метка постепенно растворилась, ушла. Я тебе пульс пощупал, понял, что живой, и сразу вызвал Эн.
«Выдернул ее со свидания с принцем…»
— Спасибо, Велмар. Как ты считаешь, мне являться завтра на церемонию? Я не вижу особого смысла после случившегося.
— С ума сошел? — Агрирус нахохлился. — Если ты не придешь, все решат, что ты сломался. Покажи им, что ты жив и будешь жить. И потом, кто-то же должен порадоваться за меня, если я стану ректором.
Велмар был прав, и Берт это понимал. Не явиться на совет университета — смалодушничать.
— Хорошо. Перенесешь меня?
— Ну разумеется.
Наутро следующего дня я подскочила, как ужаленная пчелой, и сразу принялась записывать собственный сон. У меня так было несколько раз: когда я, замученная очередной безвыходной ситуацией, уже не знала, что делать, — мне вдруг снилось решение. Вот и сейчас мне приснилось, что можно попробовать сделать с резервом Арманиуса, чтобы он восстановился.
Правда, сегодня провести такую процедуру я не могла — не было, скажем так, ресурсов, поэтому продолжала следовать плану. План состоял во внутривенном вливании смеси разных препаратов с одновременным воздействием магической энергии через датчики, закрепленные в узловых точках контура. Но и эта моя попытка воздействовать на резерв с треском провалилась. Хорошо хоть Арманиусу она не доставила больших неудобств. Конечно, ему было неприятно и его чуть подташнивало, но это ничто по сравнению с некоторыми другими процедурами.
