— Маринка, спорим, Фрол на завтрашнем балу предложит тебе встречаться! Он на тебя давно запал, точно говорю! — услышала я слева от себя восторженный голос Нади Ковалевой и повернула голову. — Ленке Полозовой с Фроловым больше ловить нечего. Сама виновата, не надо было трепать на каждом углу, что встречалась с третьекурсником! Вот Стас и проверил, правду о ней говорят или нет.
Неожиданно для себя я ждала ответ с замиранием сердца, но Воропаева молчала. Смотрела перед собой на поле, словно не слыша подруг.
— Что это с ней? — пихнула меня в бок Дашка. — Как будто нашей примочке живот скрутило. Может, и правда, нехорошо?
Она и после сказала, что ей было плохо, душно и закружилась голова, но я знала, что это не так. Она отвечала за меня в нашу самую сложную постановочную фигуру, не должна была толкнуть, но толкнула. Не знаю, заметил ли это в тот момент кто-нибудь еще, но мне было достаточно того, что я почувствовала сама.
Марина не отошла, как мы репетировали, не дала мне мягко сойти с рук, чтобы оказаться в центре сомкнувшегося круга, и я упала спиной вперед, больно ударившись бедром и пяткой. Так сильно, что едва поднявшись, испугалась: смогу ли встать на ногу и закончить танец. Не смогла. Так и попрыгала к скамейке, ошеломленная произошедшим, прихрамывая на одной ноге, смущаясь взглядов зрителей и школьников. Стараясь не заплакать от боли и стыда. Чувствуя себя ответственной за провал Альбиночки в глазах дирекции школы.
И все же я обернулась. Не могла не обернуться — произошедшее находилось за гранью моего понимания. С изумлением взглянула на Маринку, что продолжала, как ни в чем не бывало танцевать с девчонками, с улыбкой на лице выполняя прыжки и махи ногами в такт музыке. Продолжала оставаться милой и привлекательной школьницей в глазах других, так просто и незатейливо избавившись от новенькой. Вот только зачем? Где я перешла ей дорогу? Ведь не могла же покупка платья, пусть и очень красивого, послужить настоящей причиной обиды?
Напротив меня, через поле, возле скамейки игроков стоял Стас и тоже смотрел на Воропаеву. Его шею крепко, по-дружески обхватывал локоть Сергея, да и сам парень почти висел на сводном брате, что-то тихо нашептывая ему в ухо. Словно удерживая друга от того, чтобы тот вмешался в танец симпатичных девчонок, которым еще недавно так широко улыбался. Сейчас этим двум парням точно не было никакого дела до меня, и до моего «случайного» падения — тоже. К вставшим со скамейки парням бежал тренер, и я не стала на них смотреть, вновь почувствовав себя в этом месте чужой и ненужной.
— Настя! Матвеева! — это крикнула хореограф, подбегая, и принялась с беспокойством меня ощупывать. — Как ты себя чувствуешь? Спину не забила? А копчик? Голова не кружится? Не тошнит? Идти сможешь? Кто-то из родных присутствует в зале? Уф, как же ты меня напугала!
— Смогу, наверно. Извините, Альбина Павловна.
— Да брось, Матвеева, скажешь тоже.
Но девушке было обидно и досадно за мое падение, я это чувствовала. На последних минутах танца постаралась самостоятельно ступить к скамейке, но громко ойкнув, зажала рот ладонью, испугавшись собственного крика.
— В медпункт, быстро! Не дай Бог перелом, мне ваша родительская гильдия голову с плеч снесет без права на помилование! Господи, так и знала, что обязательно что-нибудь да случится! Все-таки я страшно невезучая! Настенька, девочка, давай вместе выдохнем, и попытаемся спокойно выйти, не сильно пугая людей. Не то мне каюк! Просто обопрись на меня, хорошо?
Медпункт был совсем рядом, на первом этаже, сразу у входа в коридор, ведущий к раздевалкам и спортзалу, но я все равно не представляла, как самостоятельно доберусь до него. Кивнув Альбиночке, постаралась поставить ногу на пол, но кто-то уже подхватил меня на руки и вскинул к груди. Сердце тут же дрогнуло от ужаса, что это снова может оказаться Сергей Воропаев и, вспомнив предупреждение Стаса, я сжалась в комок, приготовившись протестовать.
— Я отнесу, Альбина Павловна! Настя легкая!
Слава Богу, не Воропаев. Петька Збруев. Я с облегчением сквозь слезы улыбнулась однокласснику.
— Спасибо, Петь.
— Збруев, разузнаешь что и как, и сразу же махом ко мне! Настя, ты так и не сказала насчет семьи. Здесь есть, кому о тебе позаботиться?
Пусть это и было полуправдой, даже растерявшись от вопроса, я все равно ответила: «Да». Мне было так неловко перед этой не на шутку расстроенной девушкой.
— Хорошо! Вы в медпункт, а я девчонок держу до конца соревнований, чтобы не разбежались! У нас еще парадная пробежка и награждение!
Петька нес меня на руках очень осторожно, боясь уронить, и все никак не мог понять, как так случилось, что я упала.
— Нет, ну ладно бы кто-то другой, у нас неуклюжих полно, но я же сам, Настя, видел на тренировках, как легко у тебя получалось упражнение! Как у настоящей гимнастки! Обидно, наверно, да?
— Да, очень. Только, Петь, а как же соревнования? Наш класс играет.
— Да ничего! Мы быстро! Я же все равно в ряду запасных, мне футбол ближе. Как по мне, так лучше вгонять мяч в ворота, чем в корзину.
Медсестра посмотрела ногу, признаков перелома не нашла, но, поойкав, все равно посоветовала обратиться к травматологу по месту жительства, чтобы сделать рентген стопы.
— И как можно скорей! Здесь и трещина может быть, и скрытый перелом! Не повезло тебе с выступлением, деточка. Хорошо хоть не убилась! Придумали тоже игры! Нет бы, песню спортивную спеть, или стих рассказать! Обязательно нужно кувыркаться в воздухе?
Пообещав женщине прикладывать к ноге лед, опершись на локоть Збруева, я кое-как допрыгала до раздевалки. Обернулась к парню в дверях:
— Петь, иди к ребятам, я сама справлюсь. Мне уже легче, правда.
— Вижу я как тебе легче, Матвеева. Чего тогда ногу поджимаешь как цапля?
— Мне одеться нужно, ты же понимаешь?
— А ты сама справишься?
— Попробую.
Бедро тоже болело, не так сильно, как отбитая пятка, но в связке с ним ныла вся нога. Я пропрыгала через комнату и тяжело опустилась на скамейку, потирая кожу. Расшнуровав кроссовок, поставила рядом со снятым в медпункте, стянула носки и вытянула перед собой голые ноги. Мне было больно и обидно, но все равно как воздух нужна была минута одиночества, чтобы пустить в напряженное тело еле сдерживаемую от случившегося шока дрожь.
Я все еще не понимала…
Футболка с короткой юбкой, без захватившего душу азарта выступления, больше не грели, я начинала мерзнуть и хотела одеться. Оставалось встать, натянуть на ноги теплые колготы, школьную форму и сапоги. Уйти из школы раньше, пока никто не вернулся, пока мне снова не пришлось взглянуть в холодное лицо Марины в поисках ответа. Все равно на сегодня спортивный праздник для меня уже закончился. Не спеша идти к остановке, а там, сойдя с автобуса, медленно брести к дому, тогда родители, возможно, и не узнают, что я призналась хореографу насчет Стаса. А мачеха не расстроится, что так опрометчиво купила падчерице бальное платье.
Дверь в раздевалку стремительно распахнулась, и я увидела на пороге сводного брата, крепкой рукой скрутившего в узел тонкую футболку на груди одноклассника.
— Отвали, Збруев, кому сказал!
— Чего это?
— Не твое дело.
— Еще как мое! Ты что, Фрол, совсем двинулся? Раздевалки перепутал? Куда прешь, придурок, не видишь, что здесь девчонки?
Петька Збруев не был из трусливых, а потому уверенно преградил старшекласснику дорогу, хмуро сдвинув брови. Только взглянув на Стаса, я поняла, что сейчас Петьке достанется — я уже знала этот его злой, ледяной взгляд. Но в последний момент сводный брат все же разжал кулак. Сказал твердо, глядя мне в лицо:
— Лучше пусть уйдет, Эльф, не то я ему зубы выбью. Не хочется расстраивать твою подружку.
Слова прозвучали грубо, и Збруев тут же выкатил грудь колесом, и не подумав отойти в сторону.
— Че-его? — бросил сердито. — Только попробуй, Фролов! Кто кому еще выбьет! Ты за меня не решай, понял!
