Он сидит с парнем, широкоплечим и высоким, ему под стать, и о чем-то говорит. Рядом крутится официантка, принимая от бармена заказ, и я наблюдаю, как девушка улыбается, стараясь привлечь внимание парней. На краткий миг мне даже становится ее жалко, когда другая девица, более удачливая и яркая, подходит к сводному брату и опускает ладонь ему на грудь. Что-то коротко сообщает, кокетливо смеясь, показывает коротким взмахом руки в сторону выхода… и, кажется, даже не замечает, что парень ее не слушает…
Жаль, что все так предсказуемо и логично, но это мой личный момент откровения, и я в полной мере принимаю его. Не только Дашке, мне тоже никогда не стать по-настоящему счастливой.
Я стою от Стаса в трех шагах и смотрю на крепкую грудь обтянутую светлой футболкой, на которой лежат тонкие пальцы — холеные, с длинными отточенными ногтями. Сейчас девушка предлагает ему пойти с ней, или мне кажется? Я не сильна в игре полунамеков и тактильных приглашений, но почти завидую ее смелости. И ненавижу, что это волнует меня. До боли.
Я чувствую на себе его взгляд и поднимаю глаза. Не знаю, почему остановилась здесь, но сбегать поздно, и я сажусь за барную стойку, чтобы заказать себе у приветливого бармена еще один «Мохито», и жадно припадаю к бокалу.
Что со мной происходит? Это я, или все же не я? Еще недавно, помнится, Арно стоило больших усилий уговорить меня выпить даже один алкогольный коктейль, а сегодня я, кажется, сама не знаю меры. Хотя все до смешного прилично, чего я волнуюсь?
— Хочешь еще?
Его ладонь ложится рядом с моей, а сам он подходит так близко, что я могу спиной чувствовать тепло его тела.
— Нет, спасибо. И, пожалуйста, не думай, что я искала тебя.
— Ты одна здесь?
— С друзьями. Стас?
— Да? — не нужно поднимать голову и искать его взгляд, я и так чувствую, что все его внимание сосредоточено на мне.
— Разве тебя не ждут?
— Нет.
— Мне показалось иначе.
— Никто по-настоящему важный, поверь. А друг поймет.
Как это легко, разделить людей на «важных» и «неважных». Разделить время на «до» и «после». Разделить чувства на «прошлые» и «настоящие». Дать ненавистной скелетине прозвище «Эльф», а затем заставить ее признаться в том, что со временем сотрется из памяти. Затупится из остроты или рассыплется в пыль.
— Верю, — я неожиданно тихо смеюсь своим мыслям. Горечь от них такая явственная, что только так я могу прогнать подступившие к горлу слезы.
— Что с тобой, Эльф?
— Не обращай внимания, Стас, просто еще один длинный день и крепкий «Махито».
— Настя…
Но я уже встаю и отставляю бокал. Повернувшись к парню лицом, смотрю в серые глаза, желая найти ответ.
— Потанцуй со мной, мой сводный брат, — вдруг прошу, улыбаясь. — Все равно для тебя завтра станет неважно, кто с тобой был, я или другая. А нет, так я приглашу твоего друга. Как думаешь, он не откажет мне? Я помню этого парня. Это ведь он когда-то помог тебе найти меня в ночном городе?
Я знаю, что не ошиблась, но Стас по-прежнему серьезен.
— Он. Но мне не нравится твое настроение, Эльф. Я не отпущу тебя к друзьям. А Бампер тебе наверняка откажет. У Витьки большая любовь, он не разменивается на девчонок даже в такой мелочи, как танцы.
— Надо же, — я с искренней завистью смотрю на рыжеволосого парня, наблюдающего за нами, — хоть у кого-то в жизни большая любовь. Твой друг счастливчик.
И Стас вдруг тоже грустно улыбается:
— Это точно.
Он обнимает меня за талию и увлекает к танцполу. Найдя ладонь, сжимает ее в своей, переплетает пальцы, другой рукой притягивает к себе, а мне вдруг хочется дотронуться до его груди так, как это сделала незнакомая девчонка. Легко погладить гладкие, упругие мышцы плеч, провести пальцами к шее, снова заглянуть в глаза, чтобы услышать на выдохе неожиданно нежное и горячее, ударившее в висок:
— Настя…
Значит все-таки приглашение. Как все просто в этом мире. Оказывается, иногда можно обойтись без слов. Без привязанностей и обещаний, без чувств.
— Когда-то ты терпеть не мог, если я тебя касалась.
— Нет, это не так.
— Я хотела тебе понравиться, хоть немножко, но ты меня не замечал…
— Я всегда тебя замечал. И ты мне нравилась — тоненькая синеглазая девчонка, что была похожа на сказочного эльфа. Очень сильно нравилась.
— Нет, ты меня ненавидел.
Я замираю рядом с ним и снимаю с себя его руки, понимая вдруг, что проиграла своей смелости. Не получился у нас танец. Не рассчитала собственной силы и это становится невыносимо — находиться возле него, чувствовать жар его тела настолько близко и помнить, помнить о чужих руках. Это все хмель, не иначе, но я не могу не сказать то, что столько времени съедает меня изнутри.
— Почему ты никогда не спрашивал обо мне? Не хотел узнать, как я жила? Даже если Галина Юрьевна тебе запретила, почему не пытался?! Зачем ты в тот вечер заставил меня сказать, если сам забыл тут же?!
— Настя, это не так.
— Нет, так! Ты, Фролов, самый жестокий человек, которого я знала. Ты забыл, а мне теперь с этим жить. Лучше бы ты никогда не знал меня. Лучше бы не знал! Ты был прав, когда однажды сказал мне эти слова.
В сумочке на плече настойчиво отзывается телефон. Вовремя, чтобы я смогла отвести от Стаса взгляд и отвернуться, не желая слышать ответ.
— Матвеева, ты где? Пора домой. Я тут стою одна у входа и реву, и если ты сейчас же не придешь, — быть потопу!.. А Лаптев, гад, сказал Антохину, чтобы тот мне больше не наливал, представляешь? Изверг! А если мне плохо? Ведь может мне быть плохо, Насть? Что я, не живая, что ли?!
Дашка. Действительно плачет и всхлипывает в трубку. И, кажется, умудрилась выпить что-то гораздо крепче, чем я.
— Уже иду, Даш. Держись там! Не нужен нам потоп, слышишь!
— Настя, подожди!
Пальцы Стаса скользят по запястью, но я уже разворачиваюсь на каблуках и иду в сторону выхода, жалея и не жалея о сказанных словах. Понимая, что легче-то не стало. Все только хуже.
— Я ухожу, Стас, извини. Подруга ждет, и просто хочу домой.
— Если ты забыла, нам по пути.
— Вот уж нет!
Однако он возвращается к бару, сдергивает со стула черную кожаную куртку и нагоняет меня, и не думая уходить, когда я вижу Дашку и подхожу к ней.
— Пойдем, Даш, — аккуратно беру девушку под руку, оглядывая парковку. — Попробуем найти такси.
— Не нужно такси, я отвезу.
У Дашки сумка сползла с плеча, прическа растрепалась, и она не на шутку раскисла, сморкаясь в носовой платок, но услышав голос Стаса, поднимает голову и подозрительно смотрит:
— А кто это у нас здесь такой благодетель нарисовался? Матвеева, ты что, уже успела кого-то подцепить? Почему я не в курсе?
— Привет, Кузнецова. Давно не виделись.
— О! Красавчик Фролов. Ну, конечно! Олень с медалью! Сводный брат Матвеевой, на котором печать ставить некуда от разбитых девичьих сердец. Привет, Фролов! А ты что же, нас сюда воспитывать пришел? Чего надо?
Подруга хмурит взгляд и сердито поджимает губы, а я поправляю сумку на ее плече, проводя рукой по волосам. И зачем я только рассказала ей о Петьке? Знала бы, чем все обернется, не бередила бы душу ни себе ни ей. А теперь обеим так плохо, что хоть волком вой.
— Даже не думал, Кузнецова. Так едем?
Голос Стаса — по-мужски уверенный, с легкой хрипотцой — звучит располагающе и спокойно, но Дашке так не кажется.
— Ни за что! Знаю я таких как ты! Чтобы я еще раз повелась на смазливую рожу и предложение — хрен тебе с маслом в павлиний зад, а не Кузнецова!
— Даш, успокойся. Если хочешь, мы уедем. Сами. Куда скажешь.
Но Дашку уже не остановить.
— Тоже, наверно, имен своих бывших подружек наутро не помнишь, а, Фролов? Ну же, признайся! Все на одно лицо или все-таки чем-то отличаются? Разрезом глаз, размером груди, задницы, чем?
— Не помню. На одно.
— Так как вам надо дать, чтобы вы запомнили?
— Дашка, прекрати! С ума сошла!
