Но парня вряд ли смущают произнесенные ему в лицо слова.
— Никак. От таких, как я, лучше держаться подальше, чтобы потом не реветь. Разве мама тебе не говорила?
— Говорила, — в сердцах соглашается подруга, снова громко всхлипнув. — Если бы я ее еще слушала! Знала ведь, что все вы козлы, от того и обидно!
Обидно, еще как обидно. И, кажется, Дашке гораздо хуже, чем мне поначалу показалось. Вот уже и тушь по щеке кулаком размазала, и помаду.
— Согласен. Только ты не моя подружка, Кузнецова, никогда не была и не будешь, так, может, поедем? Захочешь, возьмешь у подруги телефон и завтра выскажешь мне все еще раз, обещаю выслушать и даже покаяться.
— Не дождешься, Фролов. Я тебе не Его Святейшество римский Папа, чтобы отпускать грехи!
Стас подходит к черному автомобилю марки «BMW», садится за руль и заводит мотор. Открывает двери, приглашая нас сесть в салон.
— Настя, — смотрит мне в глаза, — не упрямься. Будет лучше, если именно я отвезу Дашу домой. Через пять минут все будет только хуже. Не нужно ее никому видеть.
— Это ведь не твоя машина? — Да, аргумент откровенно слабый, но, собственно, больше сказать нечего. Подруга киснет на глазах.
— Машина друга, я сегодня на мотоцикле. Не думаю, что справлюсь с байком и с вами двумя. Так поехали?
Поехали, черт бы тебя побрал, мой сводный брат. И меня заодно со всеми неудачными протестами!
Когда мы уже садимся в автомобиль, выезжаем на проспект, и Дашка, утирая платком нос, называет адрес, Стас вдруг спрашивает очень серьезно в тишине салона:
— Кузнецова, я только про оленя не понял, это ты к чему?
И мы, переглянувшись, начинаем хохотать, как две дуры.
Да, иногда лучше смех, пусть даже сквозь слезы, чем тихое, разъедающее душу отчаяние.
Мы отвозим Дашку домой, и Стас провожает ее к подъезду, терпеливо выслушивая от девушки в свой адрес заслуженные и не очень упреки. Молча ведет автомобиль в Черехино, и когда я, оказавшись возле дома, вхожу в ворота и иду аллейкой к крыльцу, оставляет машину открытой и направляется следом. Очень быстро догоняет, чтобы остановить за руку.
— Настя, подожди.
— Стас, разве тебе не нужно в клуб?
— Нужно. Но не сейчас, не срочно. Мы должны поговорить.
Вокруг слишком тихо, родители спят, и мне приходится понизить голос.
— Я устала и не очень расположена говорить, извини.
— Хорошо, тогда завтра? Скажи, когда ты хочешь, и мы в любой момент вернемся к разговору. К любой его точке.
— Стас…
— Пообещай, что вернемся! Настя, слышишь! — он крепко держит мои руки у локтей и смотрит в глаза. — Поверь, все не так, как ты думаешь…
В черной куртке плечи парня кажутся еще шире. Мягкий свет от луны и ночного фонаря, заостряет правильные черты лица, делая Стаса только привлекательней. Не зря я когда-то сравнила его с героем романа Энн Райс. Став старше он кажется еще опаснее. Во всяком случае, для моего сердца. Интересно, он когда-нибудь сможет принадлежать одной женщине? Обходится без множества рук на своем теле?.. Наверняка, нет.
— Откуда ты знаешь, что именно я думаю?
— Я видел. Понял. Не важно. Настя!
Не знаю, откуда берутся силы, но ответить получается достаточно твердо, чтобы он меня услышал.
— Нет!
— Эльф, не надо…
Но я уже сняла с себя его руки и отвернулась.
— Когда-нибудь, Стас. Возможно, когда-нибудь. Но точно не сейчас и не завтра.
— Хорошо, как скажешь. Я буду ждать.
Я все еще не сплю, когда спустя час он возвращается. Один. Поднимается по лестнице, останавливается у своей двери… Я почти с замиранием сердца жду, что вот сейчас она закроется. Оглушительно захлопнется, плотно войдя в дверную коробку, или раздастся щелчок замка, но ничего не слышно. Он по-прежнему оставляет ее открытой.
Господи, что с нами происходит? Что происходит со мной? Куда исчезла из души уверенность в правильном выборе? И с какой мыслью я проснусь завтра? Неужели прав был Егор, когда уговаривал меня остаться?..
А завтра наступает со звонком Арно. И первая мысль, которая будит меня, едва я подношу трубку к уху и отзываюсь на свое имя: «Как же я рада слышать голос друга!»
— Две недели! Всего две недели, Стэйси-Белль, как ты уехала, а я уже страшно скучаю по тебе и нашей уютной квартирке! Так сильно, что готов забросить чертов балет и приехать в твою страну! Я серьезно, Стэйси!
Я смеюсь. Как всегда смеялась с шутливым, немного безалаберным французом. С которым хорошо быть друзьями, но никогда кем-то большим. Иначе от его сумасбродства и ветрености можно сойти с ума. Вот и сейчас Арно наверняка еще не укладывался спать! Зная его любовь к вечеринкам и шумным компаниям, точно где-нибудь танцевал и пил до рассвета.
О Боже, я вспоминаю вчерашний вечер, клуб, ночь, Дашку, наше со Стасом возвращение домой, и закрываю ладонью глаза. Узнал бы Арно, как его подруга развлекается, точно одобрил подобное времяпрепровождение.
— Знаешь, Стэйси, иногда мне кажется, что Леон прав, когда ревнует меня к тебе. Наша связь больше, чем дружба.
— Брось, Арно, мы это проходили. Ты все знаешь.
— Ты мне как сестра!
Я снова смеюсь. Ну и хитрец!
— Засчитано, Бонне! Так вы с Леоном вместе?
— Увы, больше нет. Один прошлый уик-энд в Ницце, и он меня бросил. Сволочь! Ну, ничего. Он вернулся в Париж, в наш театр, и я собираюсь устроить Леону в ближайшее время настоящую нервотрепку. Если не заставлю его вытянуть чувства наружу, тогда уж точно заставлю себя избавиться от этой привязанности раз и навсегда!
— Ого! Арно, звучит обнадеживающе, — я удивляюсь. Не так уж часто мне доводилось слышать серьезного Бонне. — Чувствую, что Леону не поздоровится. А как там поживает хорошенькая блондинка, с которой ты крутил роман прошлым летом? Сесиль, кажется? Она ведь снова в труппе?
— Сюзет. Да, участвует в двух постановках. Мы помогаем друг другу время от времени пережить боль одиночества и только. Но, малышка-Стэйси, — Арно снова включает все свое обаяние и нагло воркует, — с тобой никто не сравнится. Я не вру, когда говорю, что обожаю тебя. Ты знаешь все мои тайны…
— Это потому, что у кого-то очень болтливый язык, странные привязанности к иностранкам, и бурная личная жизнь.
— Ты не просто иностранка для меня, — обижается парень, — ты мой друг! И я не шутил, когда говорил, что скучал!
— Ну, хорошо-хорошо, Арно! — соглашаюсь. — Конечно, я твой друг.
— Тебя приятно касаться, крошка-Белль, только не подумай ничего плохого, но я люблю твои волосы. Мне не хватает твоего смеха по утрам, и ты жутко понравилась моим родителям. Ты ведь приедешь во Францию на зимние каникулы? Помнишь, я обещал показать тебе Париж в Рождество?
— Бонне, ты невозможен! И ты смущаешь меня своими французскими признаниями в «маленькой любви», как всегда.
— Я очень хочу, чтобы ты не ошиблась, Стэйси. Не слушай его. Не путай дружбу с чувствами, прошу тебя. Любить прекрасно, поверь. И если ее нет, в конечном счете, это сделает вас обоих несчастными. А значит, и ваших детей тоже. Ты всегда можешь сбежать от него ко мне, ты же знаешь.
— Да, знаю. Спасибо тебе за это, Арно.
Мы говорим целый час, друг рассказывает о новой постановке и творческих планах, смешит, привычно дурачится, и я, наконец, взмаливаюсь:
— Арно, сжалься. Ты разбудил меня, и мне сейчас банально хочется умыться и почистить зубы.
— Скажи еще «Выпить чашечку кофе». Горько-сладкого и горячего, как жаркая кровь колумбийского мафиози…
— О да!
— Повтори так, малышка, еще раз, и я обещаю, что усну с мыслями о тебе.
— Иди к черту, дурачок!
Я отключаю телефон и обхватываю горящие щеки ладонями. Поразительно, как легко Арно удается, смущая, все же не перейти границы дружбы и оставаться приятным парнем.
POV Стас
Снова она, всегда она. Даже во сне — не моя. Я — чертов долбаный параноик, застрявший в одной точке, и все же сон жесток ко мне. Еще не открыв глаза, я запускаю пальцы в волосы и с силой сжимаю их, встречая с пробуждением острое чувство горечи и раздражения на себя за прошлый вечер и неудавшийся разговор. Досаду на те обстоятельства, что свели нас вчера не там и не так, с чего бы стоило начать.
