Неправда. Курица у Стаса получилась отменная — этот рецепт он стащил у моего отца, и я справедливо замечаю, отрезая ножом румяную корочку, что все получилось просто супер! Сама угощаю его кофе, дразню шоколадом, кормя с губ, и все заканчивается тем, что мы снова оказываемся в нашей спальне.
Позже он просит меня одеться — в джинсы и куртку, не отпускает от себя ни на шаг, и провожает во двор, обещая прогулку.
— Я хочу показать тебе одно место, Эльф. Очень красивое. Уже несколько лет я приезжаю туда, чтобы побыть наедине. Пожалуйста, Настя, доверься мне, — крепко держит за руку, подводя к спортбайку. — Я скорее собственноручно себе башку откручу, чем подвергну тебя опасности. Обещаю быть осторожным.
Он надевает и застегивает на мне мотоциклетный шлем, садится на байк и с улыбкой наблюдает, как неумело я забираюсь на его железного коня. Поймав мои руки на талии, просит крепче держаться, сам надевает шлем и, взрыкнув двигателем, выезжает со двора. Ведет мотоцикл улицами Черехино и загородной трассой спокойно и уверенно, как и обещал, и когда мы наконец останавливаемся у кромки леса, я понимаю, что у меня по-настоящему захватило дух.
— Пошли, Эльф! — Стас увлекает меня в сосново-лиственную глубь, долго плутает тропой между елями и осинами, пока не выводит на невысокий, освещенный солнцем берег к широкому разливу реки.
Запах речного ила, легкая рябь на воде, луговая трава, камыши… Еще не забыт День пропавшего студента, но девственная красота природы никого не оставит равнодушным, и я в восхищении восклицаю:
— Как красиво!
Смотрю на противоположный холмистый берег, на склонившиеся к воде дикие ивушки, на затерявшийся где-то в сосновом подлеске, убегающий вдаль, рукав реки, и чувствую как меня обнимают теплые руки. Прижимают к крепкой груди, а подбородок ложится на макушку.
— Когда-то мать привозила меня сюда ребенком. Тогда у нас еще ничего не было, кроме разбитого жигуленка и друг друга. Мы проводили здесь много времени, она за удочкой, а я возле нее. Не поверишь, Эльф, до сих пор вспоминаю то время, как самый счастливый момент детства. Позже я редко видел мать. Она посвятила себя работе, и на долгие годы мы забыли дорогу сюда. Я очень удивился, когда мама показала это место твоему отцу. Тогда они встречались несколько месяцев, но мне сразу стало ясно, что для нее их отношения серьезны. По сути до этого места у Галины Фроловой толком ничего своего не было.
— А ты? У нее был ты, — не могу я согласиться.
— Пожалуй, что так, — улыбается Стас. — Но это немного другое. Я был рядом, а к этой реке ей хотелось возвращаться снова и снова.
— Так вот, значит, где они с папой рыбачат?
Он удивляется:
— Ты знала?
— Да, мама Галя совсем недавно призналась. Правда она думает, что ты это место давно забыл.
— Нет, не забыл. Просто старался не мешать им с Батей, зачем? Я приезжал сюда один. Здесь я особенно любил думать о тебе. Мать всегда знала на ком ее сын помешен. Когда ты уехала, я сорвался. Хотелось умереть, так было больно от собственных чувств и вины. От того, что потерял тебя. Если бы не она и Рыжий, я бы точно куда-нибудь влетел. Все время нарывался, ходил по краю, испытывая судьбу. И себя мучил и ее. А потом забил на попытки забыть. Решил, что все равно буду любить только тебя и помнить. По-другому не получалось. Я был уверен, что ты меня ненавидишь.
— Но я вернулась.
— Да, ты вернулась и простила, — Стас трется щекой о мою щеку, распаляя в душе огонек удовольствия и нежности, — и я не понимаю чем заслужил. Но я безумно, безумно счастлив, что ты со мной! Я очень люблю тебя, Настя. Это чувство выше меня и если кто-то когда-то скажет что это не так — не верь! Какие бы ошибки не совершил в прошлом, я только к тебе шел и для тебя жил. Я докажу, что мне можно верить.
— Стас…
— Пожалуйста, Эльф, обещай мне, что мы еще вернемся сюда. Я этого очень хочу!
И я встречаю любимые губы.
— Обещаю…
А вечером снова слышу исступленное:
— Настя… Настя… Настя…
Шепчу в ответ не менее пылко и честно: «Только ты». Дышу полной грудью, живу и верю, что отныне каждая наша ночь будет полна нежности и любви. Потому что Стас Фролов любит меня. Когда-то злой и красивый мальчишка вырос, чтобы стать моим.
К вечеру родители не возвращаются. Ну, конечно, у них срочная командировка в область, сломалась машина, да еще и друзья по случаю пригласили на юбилей. «Не переживайте, дети, здесь отличная гостиница, хоть отдохнем от вас!»
Мы снова не спим пол ночи, много говорим, говорим, а утром сломя голову мчимся в университет и разбегаемся по корпусам. У Стаса преддипломная практика, встреча с научным руководителем и куратором группы, но он обещает мне надолго не задержаться.
В дождь я выключила телефон. Мое счастье оказалось полным и огорошило так сильно, что я напрочь забыла о Егоре. Стыдно, больно, но я сделала выбор за нас двоих и ни о чем не жалею.
Я включаю телефон в конце первой пары, набравшись смелости. Решив в перерыве серьезно поговорить с Егором, и вижу три десятка непринятых сообщений от него. Полные вопроса, непонимания, обиды и отчаяния. То, что я читаю в последних — сжимает в тисках ужаса мое сердце.
— Анастасия, позвольте! Вы куда? А как же новая тема…
— Извините, Василий Игоревич, но мне срочно нужно выйти!
Я выбегаю из аудитории, пробормотав преподавателю слова извинения, и останавливаюсь в коридоре, чтобы набрать номер абонента…
Гудки… гудки… гудки… И наконец-то:
— Егор!
— Алло? Здравствуй, Настя. Долго же ты не давала о себе знать.
Мне отвечает его отец — холодно и неприветливо, без тени обычного тепла, и сумка тут же валится из рук, а плечи прислоняются к стене. Разговор выходит коротким и резким и буквально пригвождает меня упреком к месту.
Да, виновата. Это все, что мне стоит знать.
Не помню, как я добираюсь до Черехино и собираю вещи. Заказываю билет на ближайший поезд. Купить получается на скорый, с пересадкой, но это неважно. Понимаю только, что срочно должна ехать и что Стас вряд ли сейчас отпустит меня. А еще — что я никогда себе не прощу, если не приеду.
Я звоню Стасу уже из поезда, уронив затылок на пластиковый простенок вагона-купе, закрыв от отчаяния глаза, стараюсь сказать спокойно, но голос все равно предательски дрожит.
— Стас, я люблю тебя! Дождись, пожалуйста!
— Настя, что случилось?
— Я срочно еду в Дальний Бур. Егор попал в аварию и, кажется, из-за меня. Его родители не хотят ничего объяснять, и я не знаю что с ним. Не могу просто не думать об этом, понимаешь? Просто сделать вид, что ничего не случилось после моих слов.
— Настя!
— Я вернусь послезавтра утренним поездом. Обещаю! Если сможешь — объясни родителям. Я люблю тебя, Стас. Люблю…
Женщина-соседка по купе смотрит с любопытством и удивлением, реагируя на мой звонок-эскападу, но мне уже все равно. Я отключаю телефон, понимая, что не выдержу испытание обидой и недоверием Стаса. Не разорвусь, оставшись с ним и позабыв о Егоре. Он слишком собственник, всегда им был, чтобы просто принять мою поездку. Все очень трудно объяснить.
День в пути наедине с мыслями и чувством вины проходит сложно. Ночью мне вдруг слышится, что Стас зовет меня, и я даже выбегаю из купе в тамбур, чтобы найти его, но натыкаюсь на немолодую проводницу, уверенными движениями запирающую дверь в вагон.
— Что с вами, девушка? Посадка окончена, идите спать. Это не ваша станция. Я прекрасно помню, где вам выходить, так что не беспокойтесь, напомню заранее…
— Мне показалось, что меня кто-то звал.
Женщина оглядывается через плечо, окидывает взъерошенную пассажирку равнодушным взглядом и, справившись с запором на железной двери, отодвигает меня с пути, чтобы пройти в середину вагона.
— Даже если кто-то кого-то и звал, то у соседних вагонов и точно не вас. Стоянка поезда две минуты, едем фирменным скоростным, следующая станция только через три часа… Так что шла бы ты, милая, отдыхать. Не бери в голову! Мало ли кто ночью по перрону шатается…
