— Представь, что его просто нет. Для тебя никогда не было и не будет. Покажи всем какая ты у меня умница и перспективный специалист. Утри им нос, Эльф, — склоняюсь к ее уху, — а я тебя вознагражу и расслаблю. Обещаю. Сделаю все что хочешь. М-м, моя вкусная…
На ее щеках появляется смущение, а на губах улыбка. Такая она еще красивее и сердце ноет, не желая ее отпускать от себя и на шаг. Вот и хорошо, отвлеклась. Через некоторое время приходит момент заходить в аудиторию с другими студентами, и я желаю Эльфу удачи. Сажусь на подоконник с намерением ждать. Наверняка защита проектов затянется не на один час, конкурсантов много, но все равно не могу отойти от аудитории. С некоторого времени в моей жизни мало приоритетов и Эльф в ней под первым номером.
— Стас? Привет.
Марина Воропаева. Остановилась напротив меня, смотрит с удивленной улыбкой. Симпатичная блондинка, к которой я навсегда останусь равнодушен.
— Как неожиданно тебя здесь встретить, Фролов. Давно не виделись. Ты ведь на преддипломной?
— Да. Действительно давно. Привет, Марина. Как дела? — спрашиваю больше из вежливости, чем мне на самом деле это интересно.
— Не очень, — пожимает девушка плечами. — С учебой не ладится, Петька вот бросил, а теперь еще и женился. Да ты, наверное, и сам слышал.
— Слышал, — соглашаюсь. — Даже на свадьбе был. Но ты ведь всегда знала по ком он сох еще со школы, разве нет? Об этом не знал только ленивый. Впрочем, как и о твоем споре, что Збруев год будет с тобой. Вы действительно были вместе довольно долго, так что спор ты выиграла.
Маринка не смущается. Только не передо мной.
— Петька вот не знал, и не узнал. Я привыкла к нему, с ним было очень удобно. И потом, я не виновата, что Дашка тогда ушла с тем парнем, а нам с девчонками было скучно. Я только попросила Богдана помочь. Если честно, я скорее была уверена, что ничего не получится, а видишь как… Можешь осуждать меня, Фролов, но мне хотелось быть счастливой. Чтобы меня кто-то любил вот так же сильно и преданно. Не получилось, теперь расплачиваюсь.
Мы знакомы с Воропаевой достаточно давно, чтобы быть друг с другом предельно честными.
— Странно, Марина, что ты вообще сочла такой обмен возможным и так долго обманывала себя.
— Ты ошибаешься, Стас, — улыбается девушка. У нас с ней есть что вспомнить и улыбка не выходит доброй. — Себя я никогда не обманывала, не думай. Странно другое. Кто-то по ком-то сох в школе, а кто-то кого-то ненавидел. Я еще помню, как ты ненавидел свою сводную сестру, а теперь все только и говорят о том, что вас с ней скоро можно будет поздравить.
— Да, было дело. Жизнь вообще странная штука. Но ты же не думаешь, Марина, что я сейчас выверну перед тобой душу?
— Нет, конечно. Не настолько я наивна, Стас, чтобы поверить в то, что ты изменился. Просто мы уезжаем, если ты слышал, увидела тебя и вдруг захотелось хоть немного откровенности. Я до сих пор верю, что если бы в ту зиму твой отчим не привез к вам в дом свою дочь, в моей жизни все сложилось бы по-другому.
Она не произносит это, смотрит с неясной надеждой, но я понимаю ее и без слов.
Нет, я бы все равно никогда не был с ней, но даже страшно подумать как бы жил, если бы однажды в мою жизнь не вошла худенькая синеглазая девчонка.
Я плохой актер, но мне приходится сделать вид, что удивился:
— Марина, ты уверена, что хочешь говорить со мной именно об этом? Ничего не изменилось бы и ты это знаешь.
— Скажи, Стас, ты хоть о чем-нибудь жалеешь, что касается нас с тобой?
Ну, это не сложно, и я честно отвечаю:
— Да, Марина. А ты? — смотрю на нее пристально, вспоминая травму Эльфа, вспоминая Збруева, и она понимает. Но вместо ответа разворачивается и уходит по коридору, медленно отрывая взгляд от моего лица, заставляя смотреть ей вслед. Девушке, которая еще, возможно, станет счастливой.
Мой Эльф выходит из аудитории в числе последних студентов — смущенная, взволнованная и раскрасневшаяся. Идет ко мне не глядя ни на кого, тихо подходит, замедляясь в шагах, и вдруг расцветает в лице, крепко обнимая за шею.
— Стас, мой проект победил. Победил, представляешь! Я так рада! Все остались довольны моей работой и этот Дмитрий ничего не мог сказать. Ничего! А теперь сам Брагинский предложил мне практику в своем архитектурном бюро. Его же знают даже за границей! Стас, это чудо! Я до сих пор не верю!
Она тянется к моим губам и я подхватываю ее — радостную и счастливую, чтобы поцеловать.
— Это ты победила, Настя! Это ты — чудо! Я не сомневался в тебе и минуты! Ты у меня еще станешь самым известным архитектором и я буду тобой гордиться! Ну что, звоним маме Гале? Они с Батей тоже ждут новостей.
Эльф улыбается и кивает:
— Звоним!
— Стас, — окликает после разговора, когда я помогаю ей одеться. — Она была там, в аудитории.
— Кто?
— Эмма Леонидовна.
— Мегера с регалиями? — удивляюсь, чувствуя, что эта новость заставляет меня напрячься. — Хм. И какого черта делала?
Эльф грустно вздыхает, оглядываясь на двери.
— Я ее не сразу заметила, не до того было, чтобы рассматривать всех присутствующих. А когда заметила… Сначала она сидела как королева. Я даже испугалась, что вмешается.
— А потом?
— А потом мне показалось, что плакала. Но я не уверена, нужно было защищать проект и я постаралась абстрагироваться — все это не очень приятно. Особенно после ее визита к нам.
— Странно, что она пришла посмотреть на внучку, которая по ее словам погибла, и после того, как обругала ее семью.
— Знаешь, мне стало эту Эмму даже жаль. Она сидела одна. Мы ведь ничего о ней не знаем. Может быть, ее сын прав и она действительно не такой уж монстр?
— Ну, предположим, характер у нее все равно той еще стервы. Но о Фроловых она зубы сточит даже вставные, так что боятся ее не стоит. Если хочешь, мы можем к ней подойти.
— Я не знаю, Стас, — Эльф поднимает на меня свои невозможно-синие глаза. — Не уверена хочу ли. Сейчас еще не уверена, но мне не все равно, понимаешь?
Понимаю. Мне кажется я чувствую эту девушку лучше, чем самого себя.
Мегера сама окликает внучку, незаметно подойдя со спины, остановившись в нескольких шагах от нас.
— Настя…
Смотрит на Эльфа с такой тоской в глазах, что даже мне становится больно от ее взгляда, больше похожего на безмолвное покаяние. Сейчас перед нами не та женщина, что однажды пришла в наш дом, — другая. И эта Эмма — сломленная — действительно вызывает жалость.
Она суетливо поправляет шаль на шее, мнет у груди сумочку, доставая из нее вместе с перчатками пухлый конверт.
— Настенька, девочка, возьми, — подходит ближе, протягивая конверт перед собой. — Я знаю, что у вас со Стасом скоро свадьба. Пожалуйста, не отказывайся, это от всей души! Я очень горда за тебя, внучка.
— Нет, — отрезаю я, притягивая к себе Эльфа, и рука женщины неожиданно вздрагивает, роняя конверт. Но она тут же поднимает его, чтобы вновь протянуть.
— Это не деньги. Не только деньги. Стас, пожалуйста, это наш с Николаем подарок вам на свадьбу. Насте на свадьбу. Здесь цепочка с кулоном и серьги. Я когда-то для Ани купила, но дочка так и не надела. Пожалуйста, дети, примите и простите меня…
Она вкладывает конверт в руку внучки, совершенно растерявшейся от ее слов, и уходит. Но Настя не была бы сама собой, если бы не окликнула старуху.
— Эмма Леонидовна! В следующую субботу у нас свадьба! Если мы пришлем приглашение — вы придете? Вместе с сыном? Кажется, я до сих пор не знаю, есть ли у Николая семья, чтобы пригласить…
— Нет, никого.
— Только я сначала спрошу у отца.
У женщины отражается гамма чувств на лице и одно из них я не могу спутать ни с каким другим. Я сам чувствую глубокую любовь к Эльфу.
— Я сама позвоню Григорию, внучка. Поверь, так будет лучше.
— Настя.
— У-м-м?
— Что ты делаешь?
— Собираюсь позавтракать… Я так сильно голодна, что сейчас тебя съем!
