— Что я за мужчина, из-за которого тебе пришлось идти в чужой мир, потому что сам оказался бессилен, как младенец? — криво усмехнулся Сеймас, испытывая презрение к себе.
— Мой! Мой мужчина. Единственно возможный и бесконечно любимый! — девушка заметно растерялась от отсутствия реакции с его стороны, но потом снова подалась вперед и приглашающе потерлась своими губами о его. Сейму с огромным трудом удалось удержать открытыми глаза и не ответить на это жадным поцелуем. Он не заслужил от нее этих даров. Не смеет их принять, как должное, только потому что желает так неистово.
— Как ты можешь любить меня, увидев слабым? Из жалости?
— Ты достоин восхищения, а не жалости, Сейм, — Эмма старалась говорить убежденно, но он расслышал нотку неуверенности в ее голосе, и она резанула по слуху, словно свист электроплети.
— Именно поэтому ты ведешь себя сейчас так?
— Как?
— Пытаешься разбудить во мне вожделение и убедить, что можешь хотеть того, кого видела жалким, как червяк. Но женщины не любят слабаков!
С неожиданной силой Эмма толкнула его в грудь, одновременно выскальзывая из его рук. Оказавшись на ногах, девушка схватила с каменистого пола свое белье и стала натягивать его на еще не просохшее тело.
— Конечно, у вас большой опыт и обширные познания в плане того, что, как и кого любят женщины, лейтенант Сеймас. Но, к сожалению, отныне, насколько я понимаю, у вас будет только одна женщина — я. И, судя по вашей реакции, не слишком желанная и мало способная привлечь хоть как-то ваше внимание. Что же, прошу простить меня за это.
От острой горечи и обиды в голосе любимой женщины Сейма чуть узлом не скрутило.
— Что ты говоришь, Эмма? — он шагнул к ней, ловя нервно дергающие ткань руки, и развернул к себе.
— Я говорю, что совершила ошибку. Нужно было остановить команду и дать совершить тот проклятый обряд! Нельзя было идти на завершение этой связи! Нужно было рвать ее, когда было можно! — девушка упорно не смотрела на него, но никак не смогла удержать слезу, выкатившуюся из-под ее опущенных ресниц. И эта прозрачная капля показалась Сейму острым осколком стекла, которым провели по обнаженному сердцу.
— Рвать, Эмма? Ты хотела разорвать связь и избавиться от меня? — от смысла ее слов по венам разлился жидкий азот, а монстр вскинулся и взвыл в смертельном ужасе.
— Не избавиться! А тебя избавить! И теперь вижу, что это было бы правильно! — выкрикнула девушка, тщетно пытаясь вырваться из его хватки.
— Ни черта не правильно! Ты моя! Моя сейчас и на сто жизней вперед, ясно? Никому я не позволю изменить этого, даже тебе самой! Ты не можешь от меня избавиться! Разорви ты хоть все связи в мире из возможных, но я все равно буду твоим с потрохами, а ты моей! — голос ломался и вибрировал единым гневом мужчины и монстра.
Сейм резко поднял девушку, буквально впечатывая в себя и заставляя посмотреть себе в глаза. Он хотел знать, понимает ли она все на самом деле, или ему нужно еще миллион раз повторить, что они принадлежат друг другу навсегда.
— Если так, то почему говоришь и ведешь себя так, словно сожалеешь? — Эмма уже не пыталась скрыть обиду и дрожь в голосе.
— Сожалею? Да охренеть как сожалею, но лишь о том, что тебе придется смириться с тем, что ты навечно связана с мужчиной, которого видела жалким и никчемным! — прорычал Сейм, буквально ненавидя себя за вспыхнувшее в ответном взгляде возмущение.
— А я не видела моего мужчину таким! — выкрикнула Эмма ему в лицо, с вызовом вздергивая подбородок. — Я видела моего Нормана сильным, дающим мне уверенность в себе, заботливым, безумно бережным и продолжающим бороться несмотря на жуткие страдания! А у вас, лейтенант Сеймас, нет никакого права оскорблять мои чувства и пытаться разрушить мою в него веру!
— Я потерпел поражение! — его сердце неистово-радостно заходилось от ее слов, но он не заслужил такой в него веры. Да он себя на части порвет, чтобы быть этого достойным, но пока это только намерения, а не свершившийся факт.
— В чем поражение? Мы вместе, мы живы, и именно ты смог хотя бы остановить Беллами!
— Не я, а мой демон. Я оказался бесполезен, — не пристало военному с его опытом льстить себе и обманываться насчет врагов, даже если очень хочется быть героем в любимых глазах.
— Для меня вы одно целое. Я не вижу разницы, — настаивала Эмма.
— Зато я вижу, причем огромную.
Глаза цвета золотистого топаза почти коварно прищурились.
— Если так, то, выходит, любовью я занималась с двумя разными мужчинами? Хороша же я, — усмехнулась Эмма, снова пытаясь освободиться.
— Что? Что ты говоришь вообще? — мгновенная красная пелена накрыла сознание. — Никогда даже думать не смей о том, что коснуться тебя может кто-то другой!
— Так я и не думала. Это ты сам и утверждаешь! Ты бесполезен, монстр герой, и вы разные. А как тогда со мной быть? Я чья? Его или твоя?
— Черт возьми, женщина! Откуда в тебе это? — покачал головой Сейм, досадуя и восхищаясь своей маленькой птичкой одновременно. — Ты моя! Я твой. И хватит этих дурацких разговоров! Считаю этот вопрос окончательно закрытым с этого момента! И это приказ, боец Джимми.
— Вот, значит, как? Вернулся Стальной Сейм, а куда делся мой Норман?
— Он никуда не девался, потому что теперь всегда с тобой. Вот только сейчас нам нужно выбираться, и влюбленному парню Норману придется покурить в сторонке, — и Сеймас нехотя отпустил Эмму.
— Сначала безопасность, потом любовь? — с улыбкой поддразнила его девушка.
— Всегда любовь, но прямо сейчас безопасность, — Сейм с легкостью перенял ее дразнящий тон. Он больше не покажет Эмме всех терзающих его мыслей, раз они так ее расстраивают. Все сомнения в собственной состоятельности и способностях — это его проблемы, а не ее печали. Быстро еще раз прогнав в голове воспоминания монстра, Сейм нахмурился.
— Насколько серьезные повреждения у членов группы? — его тон стал сухим и сугубо деловым, а взгляд цепким и собранным. И эта трансформация моментально передалась Эмме.
— На момент нашего ухода Кирос и Пич были уже в сознании и, вроде, в относительном порядке. Эйден и близнецы тогда еще не пришли в себя. Не знаю, насколько с ними все серьезно.
Осознание того, что они с Эммой занимались любовью, когда его друзья и подчиненные, за жизнь которых он привык всегда нести ответственность, ранены и, возможно, погибли, снова стиснуло чувством вины грудь, но теперь Сейм не церемонясь отправил упрек собственной совести своему монстру. На что тот, однако, отмахнулся. Ему не было дела до судеб тех, о ком беспокоился Сейм. Та, что весь его мир здесь, рядом, остальные только раздражающие тени.
Лейтенант схватил с пола кусок разодранной им же самим ткани и быстро повязал его на бедрах. Эмма пристально наблюдала за его манипуляциями и даже слегка закусила губу, на что его тело мгновенно отреагировало.
— Считаешь, тебе будет так комфортно? — спросила девушка, заливаясь румянцем, и это только усугубило ситуацию.
— Если ты не будешь так смотреть на мой пах и краснеть, то вполне. С другой стороны, можешь и дальше делать, что делаешь, и я могу пойти просто голым, потому что толку никакого. Но зато у тебя больше не будет возникать вопросов по поводу того, насколько ты желанна. Хотя в нынешней ситуации этого лучше избежать, так как будем лишаться концентрации оба.
Эмма не стала развивать тему, потому что любые слова забылись от смущения, и просто быстро закончила одеваться.
— Давай я пойду первой? — предложила она. — Вдруг они там слишком напряжены и ждут от тебя плохого, да и мало ли что.
— Исключено. Ничего со мной не будет, — решительно отверг ее предложение Сейм. — Держишься строго за моей спиной и не высовываешься.
Они зашагали по темному коридору, и Сейм, несмотря на все обстоятельства, ощутил необыкновенное удовлетворение от того, что все так, как уже стало привычно. Он впереди, а Эмма прямо у него за спиной. Он чувствует ее присутствие и доверие каждой клеткой тела и готов сражаться за это с кем угодно. Рассмотрев выход из тоннеля, Сейм издал условный предупреждающий свист, знакомый всем членам команды. Впереди раздались приглушенные возгласы и бряцанье металла. Осторожно выступив на свет, Сейм увидел замерших прямо у выхода в ожидании Кироса и близнецов, взирающих на него одновременно с радостью и тревогой. При этом они не забывали целиться прямо в центр его груди.
