— Боже!.. Прости! Прости, Яна! — только когда кончил, Алекс понял, что сделал. Все еще лежа на мне, он молил о прощении, но оно ему не требовалось.
— Завтра сделаешь также, — тихо произнесла я.
— Что…
— Не спрашивай ни сейчас, ни завтра. Просто сделай это.
И он сделал. На следующую ночь, через ночь и две, и три… В наших отношениях больше не осталось места нежности. Только голый секс, похоть и принуждение. Алекс словно утверждал права на меня, грубо имея, а я, разыгрывая слабое сопротивление, жаждала сдаться, чтобы чувствовать его власть надо мной. Наши игры становились грубее, он мог причинить боль, скрутить так, что я не могла вздохнуть. Было единственное правило — темнота и моя водолазка.
Ни разу за все время мы не обсудили это, первые дни, пряча по утрам друг от друга глаза, а после, спокойно завтракая перечно-ароматной глазуньей. Дикие ночи стали нормой нашей поломанной жизни, потому что только так удавалось уснуть без снов.
Кошмары пришли не сразу. Сначала от недосыпа, переживаний из-за суда и апелляции больному сознанию было не до этого, но стоило жизни попасть в спокойное русло, как страшные картины одна за другой всплывали перед глазами. Мы с Алексом, подобно двум ненормальным из психушки, практически не спали, поочередно просыпаясь от ужаса, который никак не хотел отпускать.
— Все будет нормально. Обещаю. Переживем. Справимся, — прижимая меня зареванную к своей груди, шептал Алекс, но верил ли он сам в это?
Следующей ночью все повторялось с точностью наоборот. Он, покрытый испариной, вскочил с диким криком, схватился за голову, а я пыталась найти слова, чтобы успокоить.
— Я не жалею, что убил его, но не могу с этим жить. Черт, — он потянулся за сигаретой и, прикуривая прямо в спальне, направился на балкон.
Алекс закурил в тюрьме. Это не единственная дурная привычка, которая там появилась. Он стал ругаться крепким матом, хотя при мне старался не выражаться, его прежняя обходительность пропала, а излишняя прямолинейность порой граничила с грубостью. Серебрянский никогда не рассказывал, что с ним было в тюрьме, но его молчание было красноречивее.
В полной красе Алекс показал себя поздней весной. Мы обживались в новой квартире, когда неожиданно нагрянули гости. Я открыла дверь и увидела на пороге Веронику и Бориса. Первой моей мыслью было, что эти двое столкнулись на лестнице, но судьба оказалась куда большей фантазеркой.
После суда над Алексом Ника записалась в клуб анонимных алкоголиков, где ее наставником оказался мой бывший друг, который сам недавно успешно прошел курс и теперь хотел помогать другим. Поделившись с Борей своей историей, Вероника с удивлением узнала, что он не просто знаком со мной и Алексом, но также сыграл свою нехорошую роль в нашей жизни. Два одиноких, снедаемых чувством вины, человека нашли друг друга. Постепенно их дружба переросла в нечто большее и, плюя на чужое мнение и разницу в возрасте, Вероника и Борис съехались.
В отличие от меня Александр не был рад таким гостям. Его не тронула их история, а раскаяние не вызвало ничего кроме холодного равнодушия. Казалось, что в сердце Алекса не осталось места ничему светлому, он перестал верить людям, отдавая ту малость теплоты, что еще удалось сохранить, только мне. Борис и Вероника поняли, что Серебрянский им не рад, еще раз попросили прощение за прошлое и ушли на долгие месяцы…
Проводя большую часть времени на работе, исключив романтику, чувствуя давление внутренних демонов, мы с Алексом перестали радоваться жизни, но в какой-то момент это стало невыносимым.
— Ян, завтра ровно год с аукциона в мэрии, где мы познакомились, — сообщил за завтраком Алекс.
— Год… а кажется, будто прошла вечность, — задумчиво произнесла я, с болью в сердце понимая, как сильно мы изменились за это время.
— Давай отметим? — вдруг предложил он, и я подняла удивленные глаза на мужчину, стараясь понять, насколько он серьезен, — Ян, мы нигде не бываем, дом-работа, работа-дом, у меня еще отмечание в полиции раз в неделю. Пару раз ходили в кино и все.
— Хорошо. Давай. Ты работаешь завтра?
— Да, раньше уйти не получится, Алексеич* загрузит сверхурочкой, но можем пообедать вместе. Шикарный ресторан не обещаю, но у нас там есть пиццерия. Возьмем пепперони, — улыбнулся он улыбкой прежнего Алекса, и что-то внутри меня сломалось позволяя, тоске по прежнему возлюбленному снова больно кольнуть сердце.
— В час? — уточнила я и аккуратно накрыла его руку своей ладонью. Легкий жест, такой не соответствующий нам настоящим, оголяющий мои потаенные чувства. Было страшно, что он одернет руку, но вместо этого Алекс поднес мою ладошку к губам и поцеловал.
— Лучше в половину, постараюсь убежать пораньше.
Серебрянский работал на стройке нового многоэтажного дома, который со скоростью света возводился на месте снесенных хрущевок. Я пару раз здесь была, поэтому без труда нашла своего мужчину в недрах недостроенных бетонных комнат.
— Ну что, господин Серебрянский, накормите свою девушку пиццей? — спросила я, подходя со спины и обхватывая руками его талию, уткнувшись лицом во влажную футболку, вдыхая терпкий запах мужского пота вперемешку с одеколоном и дезодорантом.
— Только скажу ребятам…
— Что ты собираешься сказать ребятам, Санек? — раздался басистый мужской голос с порога неготового помещения, которое скоро обречено стать чьей-то кухней.
— Леонид Алексеевич, я на обед, — ответил Алекс бригадиру, и тот недовольно поморщился.
— Какой обед, Санек?! Какой обед? Дел невпроворот. Ребята дошираками перебились и нормально, а тебе обед подавай… С девушкой своей после работы помилуешься. Вы уж извините, — легко поклонившись, обратился он ко мне, — давай за дело, Санек!
— Обед это право Александра по трудовому кодексу, вы не можете не отпустить, тем более, что он постоянно на переработках, — разозлилась я.
— Санек, придержи свою пылкую кобылку и за работу, — раздраженно кинул бригадир и уже собрался уходить, как Алекс резко преградил ему путь, — это еще что за фокусы? Забыл, что ты уголовник?
Леонид Алексеевич прекрасно знал, чем надавить на Алекса. Он упивался своей властью над некогда успешным человеком, когда сам ничего не добился кроме должности бригадира. К сожалению, для нас обоих, мы были не в том положении, чтобы спорить, но просто так отступить я не могла.
— У нас годовщина. Прошу вас, всего на час отпустите Александра, — кротко попросила я, глядя в глаза бригадиру в надежде увидеть в них толику понимания.
— Годовщина? А вечером отметить не сможете? — немного смягчился он.
— Вечером я на переработках, — напомнил Алекс, — мы будем здесь в пиццерии напротив.
— Не больше часа, а то в выходной выйдешь, — кинул мужчина и поплелся в соседнюю комнату, где кто-то отчаянно сверлил стену, — Лелик, мать твою, ты что творишь. Всю стену испоганишь!..
Алекс быстро принял душ, переоделся и, взяв меня за руку, повел на свидание. Чувствуя его теплую и влажную ладонь, я невольно улыбнулась, вспоминая, как он также вел меня на прогулке, когда увез в свой загородный дом еще в самом начале нашего знакомства. Несмотря на все трудности, его мы продавать не собирались. Это место слишком много значило для нас обоих, и пусть выбираться за город этим летом почти не удавалось, те редкие выходные, что мы проводили там, давали возможность передохнуть от безжалостной реальности.
