Прощаясь с нами, Мала поцеловала меня в лоб, прошептала что-то похожее на молитву на румынском и надела мне на шею небольшой крестик.
— Это, чтобы несчастья стороной обходили. Убережет от зла, — перевел Стас слова женщины.
— Спасибо большое! Спасибо за Риту, за Анечку, — не сдерживая слез, прошептала я и обняла Малу, на что она снова что-то прошептала и на этот раз меня перекрестила.
Возвращаться с ребенком в наш жуткий хостел не представлялось возможным, и Алекс договорился с Ильей о номере в нормальном отеле. Мы остановились на окраине Бухареста в небольшом семейном отельчике. Он был на порядок дороже, зато намного чище. Вернуться в Москву до задержания Абрамова мы не могли. Да, и мне сейчас было все равно. В моей жизни появился священный смысл, поэтому все время я проводила с Аннушкой. Алекс помогал мне, но большую часть дня проводил с Ильей, занимаясь оформлением Ани для вылета в Россию, возвращаясь в номер только к ночи. Его отсутствие я практически не замечала, поскольку училась быть матерью.
Меня очень беспокоила Аня, точнее ее молчание и спокойствие. Сотни просмотренных форумов пугали, что такое развитие ребенка ненормально и говорит о каких-то проблемах. Поэтому, по возвращение в Москву, я первым делом собиралась отвезти малышку в больницу.
— Его задержали! — с порога номера сообщил Горячев, а Алекс без лишних слов подошел ко мне и поцеловал, никого не смущаясь.
— Эта сволочь за все ответит. Он уже под арестом и теперь не опасен, — улыбнулся мой мужчина, — можем возвращаться домой.
— А с документами Анечки точно все нормально? — взволновалась я.
— Да, так что твоя племянница отправиться с нами на новую родину.
Я улыбнулась Алексу и снова пошла к малышке. Мы не обсуждали с ним, как будем жить дальше, учитывая, что у меня теперь есть племянница. Я нисколько не сомневалась, что он будет любить Аню и заботиться о ней, но я бы хотела большего, чтобы мы с Алексом стали для нее родителями. Но могла ли я просить его об этом? Я знала, что если скажу о своем желании, он не откажет, но Алекс должен сам захотеть стать малышке отцом. А вот произойдет ли это, учитывая, что мы не знаем чья она дочь? Для меня это было неважно, достаточно того, что она Ритина, что в ней моя кровь, но Алексу она была чужой. Захочет ли он удочерить девочку, чей отец, скорее всего, последняя сволочь, раз захаживал в такие места, как тот бордель.
Заняв места в самолете, я прижала к себе Анечку. Такая маленькая, а уже летит. Было страшно из-за перегрузок, воздушных ям и перепадов давления.
— Я читала, что до пяти лет детям лучше не летать, — кусая до крови губу, сказала я.
— Ехать на машине или поезде только хуже. Тем более, завтра нас ждут в суде. Все будет хорошо, родная. Некоторых деток с рождения приучают к полетам, — он погладил малышку по голове и что-то смешно ей пробормотал, — дай мне ее, ты устала.
— Нет, я не могу от нее устать, — крепче прижимая к себе ребенка, ответила я.
— Ревнуешь? — усмехнулся Серебрянский.
Мне было приятно, что мой мужчина тянулся к девочке и, как бы не хотела ее отдавать, все же усадила Аню ему на колени. Полет прошел успешно, и к обеду мы уже были дома.
Арест Абрамова стал главной новостью, учитывая, какие важные люди были замешаны в этом деле. Все газеты трубили о том, что наша федеральная служба прикрыла крупный поток продажи людьми, назывались громкие имена, но о нас с Алексом пока не сообщали. К сожалению, это было делом времени.
Нас вызывали для дачи показаний уже на следующий день после прилета, но для меня теперь на первом месте была племянница. Сойдя с самолета, мы с Алексом направились в больницу. Благодаря хлопотам Ильи, нам рекомендовали отличную клинику, где уже ждали для осмотра малышки. К счастью, с моей девочкой не было ничего серьезного, но врач настоял на двухнедельном карантине и полном обследовании.
— А почему она не разговаривает? Я читала, что дети в ее возрасте уже говорят, или хотя бы пытаются! — я все никак не могла успокоиться, несмотря на слова врача.
— Такое бывает из-за детской травмы, тем более, с ней не занимались. Большую часть времени девочка проводила одна. Та женщина, как я понял, не имела возможности заниматься ее развитием? — уточнил врач.
— Нет. Она уже в преклонном возрасте, к тому же держит хозяйство, козы, куры… — мне не понравился тон, в котором врач отзывался о Мале. Сколько бы ошибок женщина не наделала в воспитании малышки, она спасла ей жизнь! Заботилась, кормила, поила.
— Завтра Анечкой займется детский психолог, — более деликатно сказал мужчина, заметив мой хмурый вид.
— Я бы хотела остаться с племянницей в больнице. С маленькими детьми ведь могут лежать родители?
— Это исключено. Аня будет находиться не в палате, а специальном боксе. Мы должны убедиться, что никаких инфекционных…
— Нет! У моей девочки нет никаких инфекций! Она вам не собака! — я бы вскочила со стула, если бы не малышка, что сидела у меня на коленях. От моего крика она испугалась и заплакала, Алекс взял ее у меня и сам стал укачивать, а мне оставалось краснеть за свою несдержанность, которой напугала Анечку.
— Яна, я не хотел вас обидеть. Девочка чудесная, и я никогда не позволил бы себе сравнить ее с животным. Но карантин нужен в первую очередь для ее здоровья. Тут другой климат, другой воздух. В конце концов, сами сказали, что она жила в доме, где есть животные.
— Милая, доктор прав. Мы должны в первую очередь думать об Ане. К тому же сейчас у нас постоянные дачи показаний, суд. Да и детскую надо успеть подготовить, — спокойно и рассудительно говорил Алекс, и я понимала, что он прав, как никогда. Но все равно расставаться с ребенком оказалось невыносимо больно.
— Завтра после полиции мы ее навестим? — спросила я, с надеждой глядя на своего мужчину.
— Обязательно. Приедем и проведем с Анечкой все время, что нам разрешат.
Мы оставили малышку в больнице, а сами поехали домой. За последние три дня я так устала, что уже не отличала реальность от игры воображения. Видя мое состояние, Алекс практически не разговаривал со мной, лишь помогая раздеться и лечь в кровать.
— Давай завтра соберем наших друзей? — услышала я почти сквозь сон и даже не поняла сначала, что хочет Алекс.
— Друзей?
— Да. Крис и Ваню, Алину, Лену, Илюху тоже позовем. Нам нужно рассказать им о суде над Абрамовым. Очень скоро станет известно, что мы свидетели, так что можно больше не юлить, — проговорил он, нежно целуя меня в шею, — к тому же, ты наверняка захочешь обсудить с девочками свою племянницу. Они помогут тебе купить все необходимое для ребенка.
— Ты прав, — улыбнулась я, — мне не терпится рассказать им про Анечку.
Так я и уснула: в крепком кольце рук своего мужчины, чувствуя его тепло и запах, с улыбкой на лице и мечтах о материнстве, которое чудом стало реальным.
В полиции все прошло достаточно быстро. Под пристальным взглядом Ильи и Юрия Алексеевича, которого подключили к делу, чтобы нам было проще, я и Алекс рассказали всю правду об Абрамове. Наши показания записали, мы поставили свои подписи, и теперь осталось ждать суда. Удивительно, но стоило нам выйти из участка, как я почувствовала необыкновенную легкость. Теперь я точно знала, все так, как должно быть.
Алекс отвез меня в больницу к моей девочке. Мне разрешили побыть с ней до вечера, самой водить на процедуры и укладывать на дневной сон. Мой мужчина оставил нас и пообещал заехать потом, а пока занялся приготовлением к вечеринке. Я видела, что и он тянулся к Анечке, но что-то его останавливало. Может быть, ему просто требовалось время?
