-Ты не голодный? - спросила я, наконец.
-Да что ты! Нас уж накормили - пустой кашей с черствой горбушкой, и это после того, как мы всю дорогу окорока, сыры да колбасы нюхали и слушали, как пиво в бочонках булькает... Но я на кухне побывал, так что сыт, - ухмыльнулся он.
-Ну, от меня не убудет. Довольно о колбасе! Что за новости ты привез? - припомнила я. Вот так человек, безо всякого колдовства может зубы заговорить! - Скверные, к тому же.
Бродяга помолчал, потом сказал неожиданно серьезно:
-Твоя сестра, хозяйка, родила до срока. Двойню. Мальчик на свет появился уже мертвым, а девочка два дня прожила и тоже скончалась. Сама Аделин... - Он почесал в затылке и добавил: - Плоха она, одним словом. Сперва в горячке лежала, но выкарабкалась, только слаба очень. И лекари говорят, еще одного раза она может не пережить.
-Лекарей ты тоже в кабаке напоил?
-Зачем самих-то? У них слуги имеются, вот их... Потом поспрашивал в городе у бабок-повитух, они тоже мигом все узнают. Да и когда в первый раз Аделин разродиться никак не могла, а ученые доктора руками только разводили, позвали одну такую старуху, она мигом все поправила, секреты какие-то знает. Она тогда уж сказала, что у сестры твоей нутро сильно порченое, и больше ей не родить. Но пришлось ей и во второй раз к королеве идти...
-Это в каком же смысле? - не поняла я. - Аделин больна? Я об этом ничего не знаю, мне только сообщили, что родилась Эмилия, сестра жива-здорова, а как все было на самом деле... ни слова!
-Не в болезни дело, - помотал он головой, и отросшие патлы сверкнули тусклой медью в неярком свете. - Был я у той бабки, и так улещивал, и этак, денег предлагал... Нет, молчит, только мычит, мол, сильная порча, больше она и близко не подойдет, хоть режьте, хоть ешьте! Ее в этот-то раз чуть не на руках несли, своими ногами идти не желала, а за шиворот потащить побоялись: этак проклянет еще, бездетными сделает...
-Ничего не понимаю.
-А я так и тем более. Только, думаю, король жену не пожалеет. Третьего раза, говорю, она не переживет. Она. Ребенок - как повезет. Ну а если и тогда не выйдет...
-Настанет мой черед? - негромко спросила я, и бродяга кивнул. - Послушай-ка, что расскажу!
Я только что думала об этом, вот и поведала о семье моей матери, о том, почему угас ее некогда многочисленный род. С Аделин было то же самое, что с мамой, возможно, так дело пойдет и со мной...
-Я слыхал от одного старого сказителя по ту сторону моря, - произнес бродяга, выслушав меня, - что прежде умели проклинать на славу: не одного человека, а весь его род до двадцатого колена. Хотя бы и вот таким: не видать тебе сыновей-наследников! Или вовсе - детей... Только и оставалось, что плодить бастардов и принимать их в род или вовсе брать приемышей. Видно, и здесь то же самое. Не может же быть, чтобы за столько поколений не родилось ни единого здорового мальчишки!
-Но так и вышло, - сказала я. - Ты прав, принимали в семью племянников, двоюродных, вовсе уж дальнюю родню, но как только это случалось - их будто злой рок настигал. Раз или два сложилось удачно: нарекли родовое имя уже женатым мужчинам, с детьми, но проклятие - если это было оно - все едино настигло их сыновей, а у самих этих людей мальчики больше не рождались.
-Вон оно что... - Бродяга потер заросший подбородок. - Ох, и наперепутано же заклятий с проклятиями!
-О чем ты?
-Да о том, что на Рикардо, похоже, тоже что-то такое висит... - пробормотал он. - Тебе, наверно, опять не сказали. Принцесса Эмилия - хромая и слепая на один глаз.
-Что?! - вскрикнула я.
-Та бабка сказала, что ее приняла. Говорит, у девочки одна нога короче другой, и сильно, вдобавок кривая и вывернута как-то хитро. Но ногу под юбкой не видно, может, каблук спасет. А что она одним глазом ничегошеньки не видит, скрывают, как могут, но это тоже заметят рано или поздно.
-Создатель, что же это такое... - пробормотала я. - Может, это лекари так постарались? Или повитуха со своими секретами? Говорили же, что Рикардо уронили, потому у него и горб вырос!
-О нем ничего не знаю, а Эмилию та повитуха приняла уже такой. Хуже того, когда я бабку напоил, она проговорилась: вот мальчонку едва удержала, как увидела. Ему, правда, уже не повредило бы, говорю же, мертвым родился, но...
-А с ним что было?
-Да что-то вовсе уж скверное, - покачал головой бродяга. - Бабка выла что-то вроде 'костей нет, костей нет, бурдюк из кожи!', но она уж пьяная была. А девочка вроде родилась нормальной, но очень слабенькой, потому и не выжила. Слишком долго своей очереди дожидалась, королева-то выбилась из сил, вот и... - он развел руками.
-Бедная Аделин... - прошептала я. - Не знаю, проклятие это или злое колдовство... я уже во все готова поверить! У нашей матери выжили только мы с сестрой, но мы обе здоровы, а братья, хоть и умерли во младенчестве, тоже были без внешних изъянов, это точно... Создатель, какая разница! Кровь ли Рикардо виновата в этих... уродствах, наша ли, что-то другое, неважно! Он ведь все равно что убивает мою сестру!
-Ты сказала, она завидовала тебе, - негромко произнес бродяга. - Нехорошее чувство - зависть...
-О чем ты? - мне стало не по себе.
-О том, что нужно быть осторожнее со своими желаниями, - сказал он без тени улыбки, а тени на его лице обозначились резче. - Аделин завидовала тебе, старшей дочери, любимице отца, наследнице престола... И любви князя к тебе она завидовала тоже, уверен, пусть и была еще сопливой девчонкой. Неважно, что ему в невесты прочили ее... будто она не понимала, что вы с нею похожи только лицом!
-У меня нет больше того лица... - прошептала я.
-Вот именно. Нет лица, нет отца, нет короны. И князя тоже нет.
-Я тебя не понимаю, - кажется, голос у меня дрожал, но именно потому, что я начала догадываться. - Не говори загадками, прошу!
-В такие ночи говорить напрямую нельзя, - ответил он, - мало ли, кто услышит. Я сказал уже довольно, ты и сама можешь сложить эту мозаику.
Я помолчала, потом сказала шепотом:
-Аделин не глупее меня, только воспитана иначе. Я ведь говорила: отец обучал меня так, словно я была мальчишкой, а Аделин осталась маминой любимой девочкой... А ей, верно, тоже хотелось носиться верхом и драться на палках. А даже если не хотелось, то... меня отец брал на охоту и позволял загонять дичь и стрелять, и я как-то обставила Саннежи, хотя, думаю, он просто поддался. Аделин же с другими дамами могли только наблюдать со стороны - далеко ли ускачешь по лесу в треклятой юбке! Меня отец взял с собой за море, а не ее...
-Ты говорила, - кивнул Рыжий, глядя на меня со странной грустью.
-Потом умерла мама, которая не делала между нами различий, - продолжила я. - Затем я лишилась своего лица. Если бы не Саннежи и отец, я полезла бы в петлю, но оба они сделали все, чтобы я выжила... Кажется, князь чуть ли не год жил у нас, не все время, но наезжал часто и надолго, я помню... Помню, чуть что - звали его, а он как-то ухитрялся меня успокоить. У отца не получалось, я говорила, у него было ужасное чувство юмора! А Саннежи понемногу заново научил меня улыбаться...
-Князь в самом деле тебя любил, - едва слышно сказал бродяга.
Я кивнула, стараясь не вспоминать скуластое лицо - хоть сейчас чекань на монетах! - раскосые темные глаза и точно такую же, как у Рыжего, белоснежную улыбку.
-Любил. Сопливую девчонку... Если б я не была так горда, то, может, согласилась бы выйти за него, а не предложила вместо себя Аделин. Дескать, лицо то же самое, как у меня прежде, а поговорить ты можешь и со мной...
Я закрыла глаза ладонями.
-Вместо себя... Аделин снова оказалась... второго сорта! Меня Саннежи готов был взять даже такой, с этим вот... вместо лица, а она оставалась всего лишь моей сестрой! А потом... потом...
-Появился Рикардо.
-Да. И я лишилась отца. И сразу же - короны. Спасибо, жизнь пока еще при мне, хотя что это за жизнь?
-А вот так говорить не нужно, - серьезно сказал Рыжий. - Особенно сегодня. Этой ночью ты получаешь жизнь заново, забыла? Ты же родилась...
