Из палатки на зелёную травку прогалины выбрались, усердно протирая кулаками сонные глаза, русские плотники. У мужиков были бесконечно удивлённые лица, они нервно почёсывали клочковатые бороды и о чём-то возбуждённо переговаривались между собой. Заметив на вершине холма своего господина, плотники дружно загалдели и радостно замахали руками.
Жестом приказав крепостным следовать к нему, Егор обернулся на далёкий крик, прилетевший с речных просторов. На противоположном берегу Юкона, до которого было примерно четыре пятых мили, маячили две крохотные фигурки. Он вытащил из-за голенища сапога подзорную трубу, из кармана камзола достал светлую тряпицу, тщательно протёр окуляры от налипшей на них тёмно-бурой грязи и навёл оптический прибор в нужном направлении.
«Ага, Иван и Айна!», – радостно доложил внутренний голос. – «Нашлись, потеряшки, живы! Только вот – как они оказались на другом берегу реки и почему одеты в какие-то лохмотья? Ты им, братец, тоже что- нибудь покричи в ответ, чтобы ребятишки не волновались. Тут речное эхо знатное, обязательно услышат…. Кстати, противоположный берег-то совершенно не пострадал от безобразий торнадо. Создаётся впечатление, что наш природный катаклизм действовал строго выборочно и избирательно…».
На вершину холма поднялись слегка запыхавшиеся плотники и тут же замерли, широко открыв рты, с удивлением разглядывая следы, оставленные ураганом на прибрежной полосе.
– Ну, родимые, докладывайте! – велел Егор. – Как вы оказались на противоположном склоне холма? Наши палатки ведь рядом стояли. Вон там! – показал рукой. – Где теперь только одна грязь плещется…. Так что случилось? И кто индейский вигвам с зимними вещами и едой перенёс к вашей палатке? Для чего и когда? Где, кстати, атабаски? Вы их не видали часом? Чего молчим и строим из себя скромников, коварно стукнутых из-за угла пыльным мешком? Извольте немедленно отвечать, бродяги бородатые!
– Дык, барин, Александр Данилович, милостивец наш! – взволнованно зачастил Епифан, сорокалетний щербатый мужичок, самый бойкий из плотников. – Ничего мы не знаем и не ведаем! Как начался сильный ветер и дождь, так вы же сами и велели, мол, всем прятаться в палатку и не мокнуть понапрасну. Ну, мы и спрятались…. Потом что-то сильно зашумело снаружи. Странно так зашумело, очень тягуче…. Мы все почему-то заснули. Проснулись уже здесь: головы просто раскалываются, как во время сильного самогонного похмелья, во рту – засуха многолетняя. Ничего не помним, что было…. Как перенеслись – вместе с палаткой – через холм? Извините, милостивец, но мы и сами не ведаем…. Вылезли наружу, а на вершине холма – вы, машете нам рукой. Мы и прибежали. Какие будут приказания, барин?
Егор немного подумал и, указав рукой вниз по склону холма, в сторону речного берега, приказал:
– Необходимо выкопать из грязи корабельную шлюпку! Видите, там торчит весло и часть борта? Откопать и очистить. Если что сломано – немедленно починить! Рядом должны располагаться индейские коряки, грузовые плотики и бочонки – с разным продовольствием…. Короче, надо искать всё, что может нам пригодиться! Но, первым делом, надо привести в готовность шлюпку и перевезти с противоположного берега реки подполковника Ухова и его жену. Всё ясно? Форверст! Я подойду к вам чуть позже….
Крепостные дисциплинированно побежали вниз по склону, а Егор направился в противоположную сторону: к палатке и вигваму, перенёсшимся сюда самым волшебным образом. Погода постепенно налаживалась: серые облака и чёрные тучи ушли на восток, тёплое солнышко старательно взялось за просушку окружающего мира.
На месте выяснилось, что армейская палатка до сих пор не упала только благодаря какому-то чуду: все верёвки-растяжки были порваны, из трёх двухметровых подпирающих жердей две были надломлены.
«Хоть что-то проясняется!», – обрадовался внутренний голос, откровенно недолюбливающий чудеса, не поддающиеся логическому объяснению. – «Очевидно, чёртова воронка, порвав растяжки, втянула в себя палатку вместе со спящими плотниками и аккуратно перенесла её за холм. Почему крепостные уснули? Кто же их знает! Уснули и уснули…».
В вигваме Егора ждал очередной, на этот раз сугубо неприятный сюрприз. Вернее – подлый, жестокий и коварный удар.
Индейский шатёр, в отличие от палатки, выглядел крепким и совсем не пострадавшим от буйств торнадо. Так оно и было, вигвам стоял на земле – как влитой. Только вот внутри – абсолютно ничего не было! Ни тёплых зимних вещей, ни холщовых мешков с мукой, сухарями, рисом, солью и кусковым сахаром. А ещё бесследно исчезли: двухпудовый бочонок с порохом, два кожаных баула с прочими огневыми припасами и плетёная ивовая корзина, наполненная фосфорными спичками конструкции Брюса-Меньшикова.
– Плохо всё! – поделился Егор ощущениями со старой вороной, сидящей на разлапистой макушке кряжистой сосны. – Конечно же, скоро прибудет вторая партия соратников – с новыми припасами. Но, как скоро? Недели через две, а, может, и через все три-четыре. Да, придётся немного поголодать, не без этого…
Когда он, разгребая ногами противную тёмно-бурую грязь, вышел на берег Юкона, плотники уже заканчивали вычерпывать из корабельной шлюпки остатки глинисто-водяной взвеси.
– Как дела, братцы? – поинтересовался Егор. – На ходу лодка? Сможем переправиться на противоположный берег?
– Переправимся, барин! – заверил Епифан, – Только вёсел у нас нынче – всего два из прежних четырёх. Одно треснуло по самой серединке, а другое пропало бесследно…. И рулевое приспособление господина Лаудрупа сломалось. Да это не страшно! Будем поддерживать курс по старинке, с помощью вёсел.
– А нашлись индейские каяки, грузовые плотики, бочонки с провизией?
– Ничего нет! Вообще, ничего! Словно корова слизала своим шершавым языком…
– Ладно, трудитесь дальше. А я пройду вон на те камушки, попробую хоть немного грязь смыть с одежды.
Ещё через полтора-два часа, когда разбухший после ливня Юкон успокоился, вода вернулась в прежние границы, а скорость течения реки нормализовалось, Егор и Епифан сели в шлюпку и, слаженно работая вёслами, успешно переправились на противоположный берег.
Иван и Айна ждали их, сидя в обнимку на прибрежном валуне и подставляя свои усталые и измождённые лица живительным солнечным лучам. Одежда же молодожёнов превратилась в самые натуральные лохмотья: прореха на прорехе, не до конца оторванные лоскутья ткани висели тут и там.
– Привет неприкаянным бродягам! – непринуждённо приветствовал супругов Егор. – Ну, чудики, рассказывайте подробно: что с вами произошло?! Как вы оказались на другом берегу Юкона? Что случилось с вашей одеждой? Неужели побывали в клыкастой пасти злобного ньянга?
Ванька, болезненно держась за поясницу, встал с камня, помог подняться на ноги жене и, неуверенно улыбнувшись, пояснил:
– Да мы и сами ничего не понимаем толком, Александр Данилович! Ветер сорвал и унёс палатку. Чувствую, и меня куда-то затягивает. Схватил я тогда Айну в охапку и…. И всё на этом! Ничего не помню, хоть убей!
– Совсем ничего?
– Несло куда-то, перед глазами мелькали цветные полосы и круги, голова кружилась очень сильно. Потом – только чернота…
– Дальше что?
– А, ничего. Очнулись мы уже здесь. Лежали в обнимку под каким-то колючим кустом. Смотрим (у меня подзорная труба уцелела каким-то чудом, а вот пистолет пропал), ты, командир, стоишь на вершине холма, машешь рукой…. Что делать? Решили терпеливо ждать, когда за нами пожалует кто-нибудь из вас. Всё равно переплыть через Юхоо было нереально: течение зверствовало и лютовало…. Да ещё выяснилось, что Айна совершенно не умеет плавать.
– Вупи? Где – Вупи? – спросила девушка, тревожно глядя на Егора чёрными и бездонными глазами- колодцами.
Узнав, что пропала не только волчица, но бесследно исчезли и девять молодых атабасков – вместе с их каяками и грузовыми плотиками, Айна заплакала и, резко развернувшись, медленно пошла в глубь берега.
– Ничего страшного! – заверил Иван. – Я сейчас её догоню и успокою. Минут пять-семь, не дольше!
На речной берег супруги Уховы-Безуховы вернулись только через полчаса. Физиономия Ивана выражала серьёзную озабоченность, а симпатичное и заплаканное личико Айны было мёртвенно-бледным, совершенно неподвижным и равнодушным, словно бы отлитым из белого гипса.
