костёр.
Иван занялся приготовлением нехитрого ужина. Денис и Крест, постоянно сталкиваясь головами, склонились над подробной картой, разложенной на плоском валуне.
— Получается, что это не тот разлив, который мы искали, — раздумчиво сообщил Санёк. — Надо дальше подниматься вверх по реке. Грязнуха образуется при слиянии двух других рек — с очень простыми и обычными для этих мест названьями: одна именуется — Уна, вторая насквозь противоположно — Дос. Отсюда до места их слияния всего километров семь с половиной. На обеих реках на карте показаны разливы. Видишь? Здесь и здесь, — ткнул в точки на карте остриём охотничьего ножа. — Они, конечно же, по площади гораздо меньше этого, но и их необходимо также тщательно осмотреть. Поэтому утром придётся разделиться: ты пойдёшь по одной реке, пусть по той, которая — Уна, а мы с сыном, соответственно, по другой, которая — Дос.
— Где потом встретимся?
— Это очень просто. Уна и Дос — до места своего слияния — текут почти параллельно друг другу, между их руслами всего-то километров десять-двенадцать, они и вытекают из одного и того же горного озера, только из его разных заливов. Получается такое своеобразное «Междуречье»…. А вот этот коричневый квадратик в «Междуречье» обозначает старинные заброшенные каменоломни, при фотографировании которых и был сбит гидроплан Мартины. Поэтому диспозиция простая: встречаемся у заброшенных каменоломен, при этом кто-то из нас, естественно, сперва должен отыскать Марту и Игнасио…. Как тебе, командир, такой несложный план? Или ты что-то альтернативное хочешь предложить?
Альтернативного плана у Дениса не было, поэтому на следующий день они расплывались «по разным речкам».
Крест протянул чёрную ракетницу:
— Вот, дон Оскар, как доплывёшь до своего разлива, так сразу же и запускай ракету. Марта должна тебе ответить точно такой же…. Запомни главное: как только увидишь первого глухого каймана — тут же приставай к берегу, вытаскивай пирогу и дальше иди вдоль него пешком. Эти непонятные твари запросто могут напасть и на движущуюся лодку. Если навалятся скопом, то можно и к нашим праотцам отправиться — гораздо раньше положенного времени…
Саня расстелил топографическую карту на большом рюкзаке с продовольствием, оторвал от крышки ящика с взрывчаткой тонкую ровную дощечку, приложил её к карте, провёл вдоль дощечки лезвие своего ножа.
— Держи, Дэн, свою половинку карты, я «линию раздела» как раз и провёл через заброшенные каменоломни. Поделил, так сказать, «Междуречье» пополам, по-честному.
Вода в Уне оказалась гораздо более светлой, чем в Грязнухе, а встречное течение более быстрым. За пять часов он проплыл километра восемь, не больше. Только пристал к пологому берегу, покрытому крупной чёрной галькой — отдохнуть, перекурить, размяться — как со стороны «Междуречья» послышались далёкие отзвуки частых выстрелов. Это было неправильно, а, следовательно…. Следовательно — что?
После непродолжительных раздумий Денис решил отправиться на разведку, тем более что сельва, растущая вдоль берегов Уны, уже не выглядела так угрожающе: расстояния между отдельными деревьями значимо увеличились, кустарник был уже не сплошным, а разбросанным по нижнему ярусу сельвы небольшими островками, трава визуально стала гораздо ниже. Очевидно, что выше по течению реки начиналась гористая местность, поэтому сельва начала постепенно сдавать свои позиции, чтобы в дальнейшем, километров через двадцать-тридцать, полностью сойти на нет.
С собой Денис взял: винчестер, браунинг, охотничий нож, запасные патроны в геологическом планшете, где так же размещалась и походная аптечка, в карманы брезентовых штанов запихал по гранате. Ещё к брючному поясу прикрепил вместительную флягу с сухим вином, на половину разбавленным кипячёной водой, а в боковой карман куртки отправил пачку сигарет и американскую бензиновую зажигалку.
Он не планировал тратить на разведку много времени: часа два-три, максимум — четыре-пять.
Несильно «шипя» — один раз в две минуты — Денис двинулся перпендикулярно устью Уны, вдоль крохотного безымянного ручья. Вокруг было тихо, больше не стреляли, только однообразно и усыпляюще звенел ручеёк, перекатывая в своих водах тёмную мелкую гальку. Животных и птиц тоже не было видно, только один раз, видимо испуганный звуком, исходящим из хитрого базальтового свистка, сквозь невысокие кусты с громким треском пронёсся молодой тапир.
Минут через сорок послышались резкие птичьи вскрики, ветерок принёс неприятный, чуть сладковатый запах. Денис, соблюдая максимальную осторожность, пошёл дальше, внимательно вслушиваясь в тишину сельвы и держа указательный палец на спусковом курке винчестера. Впереди заметно посветлело, странный запах, усилился. Дальше угадывался высокий обрыв, когда до него оставалось метров десять, Денис опустился на влажную землю и дальше пополз по-пластунски.
Дополз, осторожно выглянул из-за гранитного, красно-белого валуна.
Всё было предельно понятно: деля низкое, покрытое густой тропической растительностью плато на две части, с севера на юг змеилась горная расщелина. Достаточно широкая, до её противоположного края было метров сто пятьдесят. А, глубина?
Денис посмотрел вниз. Лучше бы он этого не делал. Во-первых, в нос ударил нестерпимо-острый запах. А, во-вторых, он увидел, что дно лощины плотно завалено человеческими трупами. Старыми и совсем свежими…. Ему даже показалось, что одно из тел, до которого было порядка двухсот метров, чуть шевельнулось. Над расщелиной кружилась стая упитанных и наглых чаек.
«А где же знаменитые кондоры, тонкошеие грифы?», — подумалось вяло. — «Почему, именно, чайки? Откуда они здесь взялись?».
Эта находка меняла абсолютно всё, и заброшенные каменоломни его больше не интересовали: не мог Мартин Борман скрываться в местах, где под открытым небом лежало сотни две трупов, которые никто и прятать-то не собирался. Не мог — по определению…. Наоборот, по всем законам конспирации, рейхсканцлер должен был находиться в краях, где всё спокойно и благостно, в местах, которые не должны привлекать к себе внимание разных специальных служб, журналистов и прочих любопытствующих субъектов.
Оставалось одно: срочно найти Марту и её незадачливого спутника и выбираться в цивилизованные края, после чего снова напрягать извилины мозга и искать другие перспективные варианты.
Можно было возвращаться назад к пироге, но Денис решил задержаться. Не то, чтобы предчувствия какие-то одолевали, просто так было принято у серьёзных людей: не торопиться со скоропалительными выводами и, если была такая возможность, ещё немного подкопить информации, присмотреться внимательно и насторожённо — к окружающей действительности, данной нам в реальных ощущениях…
Через час с небольшим с противоположной стороны расщелины донеслись неясные звуки. Он прислушался. Звуки можно было чётко разделить на два типа: тоскливый вой-плач и громкая неразборчивая речь, сопровождаемая глумливым смехом. Немецкая речь? А что, очень даже похоже…. Точно — немецкая!
Вот на противоположном краю обрыва показались отчётливые фигуры: шесть измождённых пленников, связанных толстой верёвкой в одну цепочку, и трое конвоиров с винтовками в руках. Пленники, явно, были индейцами. Гуарани? Кечуа? Денис совсем недавно прибыл в Южную Америку, поэтому так и не смог точно определить с такого расстояния. Четыре женщины и двое мужчин: страшно изможденные, в лохмотьях, пропитанных кровью, непонятного возраста, с многочисленными следами побоев на худых телах. А вот конвоиры были, что называется, кровь с молоком: высокие, широкоплечие, мордатые, одеты в светлые куртки с короткими рукавами и штаны песочного цвета, на ногах — ботинки с высокой шнуровкой, на головах — классические колониальные пробковые шлемы. Чайки заметно оживились, бестолково заметались вдоль расщелины, оглашая всю округу резкими криками.
Неожиданно один из мордоворотов резко толкнул прикладом винтовки в бок женщину, идущую в цепочке замыкающей. Несчастная пошатнулась, зашаталась, подняла вверх связанные руки, пытаясь сохранить равновесие, и с громким криком сорвалась в пропасть….
Шедший впереди неё мужчина успел резко обернуться и в последний момент уцепиться пальцами рук за каменную кромку обрыва. Второй охранник, громко обругал первого, достал из широких ножен, висящих
