- При том! - Он выпрямился, сжал кулаки. - При том! Ведь и я когда-то мог...
Катька сидела на пне, уткнув голову в руки, и её узкая спина в белой майке чуть заметно вздрагивала. Роберт набрал побольше воздуха и тронул ее за плечо.
- Катя!..
Катька всхлипнула, не поднимая головы.
- Ну ругай же меня, Катя, бей!
Она повернула к нему изумленное курносое лицо, вытерла слезы.
- Ты что, ненормальный?
- Ругай меня, Катя! - с отчаянием повторил он и сел у ее ног на выгоревшую под солнцем траву.
Катька опять заплакала, уткнувшись носом в исцарапанные коленки.
- Причем... здесь... ты? Ду...рачина!
Катька плакала, и Роберт беспомощно смотрел на ржаное поле, речку и дубовую рощу на холмах, на спокойно голубеющее небо и не мог найти слова утешения, потому что никакие слова не в силах были помочь.
А потом он повернул голову и увидел, что сзади, за пнем, молчаливым полукругом стоит весь одиннадцатый класс.
День просочился, окрасившись черной краской общей беды. Роберту казалось, что ребята то и дело отчужденно и даже, может быть, с ненавистью, смотрят на него. Он старался не прислушиваться к разговорам, но ему казалось, что за спиной мрачным шепотом повторяют его имя.
Вечером в кинозале все они были потрясены страшным и прекрасным кинофильмом о борьбе с врагами Советской власти в первые годы Эры Октября.
Они вышли из зала, когда уже стемнело, молча сели в шезлонги у коттеджа. Разговор начался незаметно, с реплики, брошенной всегда задумчивым Альберто Торрено.
- Вот были тогда дела! - сказал Альберто.
- Что ж, нам теперь плакать о времени большевиков? - вызывающе спросила маленькая Рената.
- Конечно, времена были трудные и интересные, - вмешался Христо. - И даже скорее трудные, чем интересные. С точки зрения романтики. Интересными они нам кажутся сейчас, а тогда это была повседневность, и шли против кулацких обрезов не ради приключений, а ради победы.
- А кто спорит? - вскинулся Пашка. - Синьор Альберто хотел сказать, что раньше были дела, а теперь нет. Слишком все гладко, спокойно... - Он запнулся и виновато посмотрел на тихую Катьку Мухину. Катька сидела очень прямо, смотрела перед собой и было трудно понять, слушает ли она разговор или нет. - Ну не все, но настоящая-то борьба практически исчезла.
- Ты однобоко понимаешь слово 'борьба', - возразила Инна Егорова. - И это на одиннадцатом году обучения. Борьба ведь не только противодействие классовому врагу. Это столкновение нового со старым в любой сфере человеческой деятельности.
- Истина для первоклашек, - сказал Анджей. - Конечно, тогда вершились грандиозные дела, но разве наши дела менее грандиозны? Разве люди того века могли мечтать об укрощении землетрясений и управлении погодой? Разве мог кто-то тогда предложить план полной автоматизации производства? Мы ведь уже многое сделали, а сделаем еще больше!
- Ну, положим, не мы сделали, - вставил Пашка.
- Нет, именно мы. Не ты, не я, а все люди!
Инна поднялась, прижала руки к груди.
- Да не надо так много красивых слов! Ребята, девочки, мы ведь и так все это прекрасно понимаем. О чем же спор?
- А о том, что некоторые считают, что раньше было лучше, - сказала Рената. - В добрые старые времена. Каждое время интересно по-своему и надо не вздыхать о прошедших романтических веках, а пошире открыть глаза и посмотреть вокруг.
- А кто спорит? - спросил Альберто. -Для любого поколения найдется достаточно трудных и нужных дел.
Роберт никак но мог избавиться от ощущения, что весь этот спор (спор в общем-то ни о чем), затеяли только ради Катьки.
- Вот и родили истину! - подытожил Пашка.
Наставница Анна внезапно спросила:
- А ты как считаешь, Роберт?
Роберт растерянно посмотрел на нее. Он не ожидал вопроса.
'Что я им скажу? - думал он, опустив голову. - Что я им скажу, если борьба в моем понимании всегда была борьбой против коммунистов и никакого другого значения это слово не имело?'
Он принял решение. И поднял голову.
- Мне всегда твердили, - глухо начал он, глядя на Катьку Мухину, все так же неподвижно сидевшую напротив, -всегда, с детства, что борьба против землян - главная цель нашей жизни. Так думали мы все. Так думают оставшиеся.
Роберт помолчал, собираясь с мыслями. Вокруг было очень тихо, словно он стоял один в глубине ночного леса.
- Если человеку изо дня в день говорить, что небо черное, а не голубое, а трава красная, а не зеленая... и не давать возможности увидеть это самое небо и эту траву... Ведь он поверит, что так и есть на самом деле. А если постоянно внушают, что ты изгнанник... Что виноваты в этом земляне... Ведь тогда возненавидишь их... Все силы отдашь борьбе с ними!
Роберт говорил медленно, с трудом, и, не отрываясь, смотрел на Катьку. Она тоже смотрела на него. Не в пустоту перед собой, а на него. Губы ее подрагивали.
- В каждом землянине видишь врага, только врага! Врага, которому нужно перегрызть горло, чтобы хоть как-то отомстить за свои страдания... У меня была персональная каморка... Примерно такой же величины, как Эльзина конура. И еще у меня были длинные коридоры с синими огнями и я мог бродить по ним сколько угодно. В коридорах иногда попадались очень интересные люди - полоумная Лиз, пьяный Арчи Антоневич, нудный проповедник О'Рэйли, который призывал объединиться для борьбы... И другие... Еще я мог пойти в бар. Это такое место, где весело проводили время... Напивались и устраивали небольшие потасовки или стреляли. Да, я твердо знал, что надо бороться. И так же твердо я знал, что борьба будет не на жизнь, а на смерть, потому что, если попадусь - пощады не будет. Допросы, пытки - и смерть...
- Ой! - воскликнул кто-то из девчонок.
- Да! Я не хотел попадаться живым, потому что... потому что боялся пыток... И только оказавшись здесь, я начал понимать, что с борьбой ничего не получится...
- Потому что ты не победишь? - звенящим голосом спросил Пашка.
- Нет. Потому что она... бессмысленна... Но другие-то ненавидят вас, потому что знают: небо черное, а трава красная... Ненавидят, Катя...
Катька вздрогнула, но ничего не сказала.
- Но не все же, Роберт! - тихо спросила наставница Анна. Даже не спросила, а произнесла утвердительно, потому что знала о Гедде.
- Не все. Встречаются нетипичные экземпляры. Но это большая редкость.
- А дети? Там ведь тоже есть дети, - сказала наставница. - Так в чем же они виноваты? Почему они обречены на существование в каморках меньше Эльзиной конуры? Как ты допускаешь такое?
Роберт почувствовал на себе анимательные взгляды ребят, болезненно скривился и вздохнул. Ничего он им не ответит. Все-таки начали разворачивать ежа!
- А что вы предлагаете? - настороженно спросил он. - Что я могу сделать?
- Да спасти же всех! - закричал Пашка.
- А потом?
-Что 'потом'?
- Что они будут здесь делать?
Рената подбежала к нему, схватила за рукав.
- А что здесь делают те, что вернулись раньше? Ребята, вы видали уникума? Да как тебе не стыдно! Почему ты решаешь за других? Знаешь, кто ты? Э-го-ист! - Рената негодующе ткнула его в грудь маленьким
