кулачком. Эгоист! Динозавр! Сам выбрался, а до других дела нет!
Роберт вскочил, беспомощно огляделся.
- Да что вы от меня хотите?
- Ты обязан спасти других, - спокойно сказал Христо.
- 3ачем? - крикнул Роберт. - Я еще раз спрашиваю: что они здесь будут делать?
Наставница Анна тоже встала.
- Думаю, тебе полезно будет встретиться с теми, кто вернулся раньше.
Это было просто удивительно: наставница словно читала его мысли! Только встретиться надо не с незнакомцами, а с тем, кого хорошо знал.
- Согласен, -покорно сказал Роберт и сел. - А ты, Рената, не обзывайся, пожалуйста. Был у нас один динозавр...
Ночью он долго не мог уснуть. Лежал и смотрел в окно, и было ему и тревожно, и уютно. Звезды перемигивались в глубине черной небесной чаши, рассыпались в разные стороны, сбегались в светлые стайки. Где-то там плыл вдали от Солнца холодный астероид, плыл в толчее угловатых глыб сквозь пустоту, настороженный, затихший - каменная оболочка, под которой скрывались боль и отчаяние.
И представилось Роберту, что Гедда и Софи, взявшись за руки, стоят в тишине обсерватории и смотрят в черную пустоту, пытаясь отыскать голубую звезду, такую далекую, что как ни смотри - не увидишь луга и реки, дубовую рощу и девочку, которая собирает чернику, не боясь заблудиться в лесу. Гедда и Софи стояли, вглядываясь в пустоту, и в их глазах была надежда.
*
- Да, красотища здесь - будь здоров! - восхищенно сказал Малютка Юджин.
Они поднялись на последний холм, за которым петляла быстрая речушка. Роберт горделиво оглядел пруд со старой лодкой, луга, зеленые кусты, опустившие ветви в воду, и небрежно заметил:
- Между прочим, черники и грибов сколько угодно!
Малютка Юджин шел, выпятив широкую грудь, обтянутую белой рубашкой, и засунув руки в карманы светлых брюк. Его шевелюра, ослепительно золотившаяся на солнце, походила на пылающий костер. Роберт украдкой поглядывал на него и не переставал удивляться перемене, происшедшей с лицом Юджина: оно разгладилось, помолодело, исчезли припухлости под глазами, разошлись в стороны вечно нахмуренные лохматые брови и в Малютке трудно было узнать постоянно пьяного громилу с бутылкой или автоматом в руках.
- Во дает, сволочь! - обрадованно воскликнул Малютка, когда в его мясистый нос с размаху ткнулась голубая стрекоза.
Роберт чуть не подпрыгнул от удовольствия. Малютка Юджин оставался Малюткой Юджином и был все-таки уместнее не здесь, у мирной речки, а где-нибудь в Америке времен первых поселенцев или на судах знаменитого Фрэнсиса Дрейка.
Этой встрече предшествовал разговор с Либетрау. Наставница Анна привела Роберта в небольшой зал учебного корпуса и незаметно ушла. Голубоватый экран связи неожиданно исчез, и перед Робертом, в метре от кресла, оказался сам Либетрау. Он был так близок и реален, что Роберту невольно захотелось протянуть руку и дотронуться до его плеча.
Либетрау сидел за низким столиком в светлой комнате, а за его спиной в открытое окно тянулись зеленые ветви деревьев.
- Здравствуй, Роберт Гриссом!
- Здравствуйте, - ответил Роберт, немного смущенный столь близким и неожиданно ощутимым присутствием Либетрау.
- Я тебя слушаю.
- Собственно... - начал Роберт и замолчал.
Либетрау спокойно ждал продолжения.
- В общем, я бы хотел встретиться с Юджином Харнсом. Ну, поговорить...
- Так! - сказал Либетрау и легонько забарабанил пальцами по столу. И все?
- И все... Пока...
- Так! - повторил Либетрау. - Дело несложное, только не сразу делается. Не сегодня, да и не завтра.
- Почему?
- Потому что Юджина Харнса сейчас нет на планете.
Роберт судорожно схватился за подлокотники.
- К-как?.. А где же он?
Либетрау улыбнулся.
- На Луне. Надеюсь,ты не думаешь, что там исправительные учреждения?
Либетрау снова улыбнулся, потому что Роберт покраснел.
- Юджин Харнс проявил большой интерес к космическим кораблям. Он сейчас на одной из верфей. Знакомится с работой.
'Вот так Малютка! - изумленно подумал Роберт. - Сразу нашел себе дело!'
- Так что сможет прилететь не раньше, чем через два-три дня. Связаться ты с ним, конечно, можешь, но ведь он тебе натуральным нужен, не так ли?
- Да, да!
- Ну вот, значит, придется подождать. Кстати, он о тебе тоже спрашивал. Могу с удовольствием сказать, что парень твой Юджин на редкость смышленый - ведь он там попутно и учится.
- Да он мог с закрытыми глазами бот по частям разобрать и снова собрать! И водит здорово.
- Вот и хорошо. Получит необходимые теоретические знания и станет незаменимым человеком.
- Вы... серьезно?..
- Конечно. А ты думаешь иначе?
- Н-не знаю...
Либетрау говорил непостижимые вещи. Выходило, что люди планеты Земля считали Юджина Харнса незаменимым человеком! Человеком считали!
- Знаешь, в чем твоя ошибка, Роберт?
- Какая ошибка?
Либетрау опять привычно забарабанил по столу.
- Может быть, я и не прав. Но мне кажется, что ты не совсем справедливо думаешь о людях. Подожди! - Либетрау поднял руку, потому что Роберт привстал. - Ты считаешь человека раз и навсегда данной системой. По твоему мнению, если человек плох с детства, то он так и останется плохим. Горбатого, как говорится, могила исправит. А вот мы думаем несколько иначе. Мы считаем, что если изменить неблагоприятные условия существования, то можно изменить и самого человека, раскрыть и развить его хорошие качества и помочь отмиранию плохих.
- Смотря что считать хорошим, а что плохим! - буркнул Роберт.
- Совершенно верно. Мы считаем хорошими те качества, которые нужны людям, обществу. Стремление к самосовершенствованию, тяга к знаниям, полезным с точки зрения общества, готовность пожертвовать своим благополучием ради счастья других, желание, если хочешь, светить другим это положительные качества. Эгоизм, равнодушие к другим, подлость - это плохо и не потому, что так придумали мы сами, а потому, что так жить в нашем мире нельзя. Люди с подобными качествами сейчас просто не могут существовать, потому что отсутствуют условия их существования. И тем, кто входит в общество со стороны, извне, остается только одно: привести свои взгляды в соответствие с теми воззрениями, которых придерживаются все. Другого пути нет.
- А если они не пожелают?
- Тогда они обречены на самоизоляцию. А ведь человек прожить в одиночку не сможет. Если общество его отвергнет, то хочет он этого или не хочет, ему все же придется изменить свои взгляды.
- Но это же насилие!
- Да! Насилие всего монолитного общества над одиночкой, идущим против течения. Подчеркиваю: одиночкой. Не могут же абсолютно все ошибаться, а только он быть правым! Кстати, никто из вернувшихся не захотел поставить себя вне общества.
