— Леша, потанцуй нам, — говорит Вэк.
Леша дебильно улыбается, и изо рта у него вытекает слюна.
— Давай, не выебывайся, а то сейчас отпиздим — видишь, сколько нас много?
— А какой танец, быстрый или медленный? — Голос у Леши — как у третьеклассника.
— Давай быстрый.
Леша начинает фальшиво петь «Посмотри на меня, братец Луи-Луи-Луи» и крутит жопой и махает руками.
— Ладно, заебись, хватит. Теперь медленный, — говорит Вэк.
Леша разводит руки далеко в стороны, и топчется, и поворачивается на месте, и тоже что-то напевает себе под нос, только теперь тихо, и поэтому нельзя понять, что.
— Все, концерт окончен. Теперь пиздуй отсюда. — Вэк дал ему подсрачника, потом остальные, я тоже. Леша убегает, разбрасывая ноги в стороны, как обычно бегают бабы.
— А брат у него старший — нормальный, здоровый такой мужик, каждый день пьет. — Вэк смотрит Леше вслед. — Мамаше говорили не рожать, а она родила, вот такой и получился…
Мы с Вэком курим в туалете, а рядом, в коридоре, стоят и трындят Синицкая со Шваброй.
— Надо обязательно сходить в гастроном, купить костей, — говорила Синицкая. — Мне Тамара Ивановна говорила, что вчера давали. Такие хорошие кости — и всего по рупь тридцать.
— Это в гастрономе возле остановки?
— Да, в нем. Там еще книжный магазин рядом. И хороший, должна вам сказать. Как-то зашла на днях — Мориса Дрюона давали. Я взяла.
— Да, магазины здесь хорошие. Сам район отвратительный — из-за химзавода этого, ну и контингент соответствующий, а магазины — ничего.
Ну, мне на урок. Всего хорошего.
Они уходят.
— Костей ей, блядь, суке, захотелось. Пусть сходит на клейзавод — там не только костей до хуя, там и с крысиной еще можно… — говорит Вэк.
Мы хохочем, бросаем бычки в унитаз и идем на урок.
На истории приходит Ленина, вызывает Сухую, и она потом нам сообщает:
— Ребята, сейчас идем убирать улицу. В город приезжает правительственная комиссия. Надо, чтобы улица была чистой, чтобы не ударить в грязь лицом. Давайте быстренько в подвал за инструментами. Я вас буду ждать на крыльце.
— Я не пойду, — говорит Неформал. — Я не обязан убирать улицу из-за какого-то начальника.
— А при чем тут начальник? — Сухая удивлен но смотрит на него. — Тебе что, приятно идти в школу по грязной улице?
— Мне все равно.
— Ну, как знаешь. Но, если не пойдешь, поведение «неуд» за неделю.
— Не имеете права. Я в районе напишу.
Сухая ничего не отвечает. Он уходит.
— Неформал, сука, — говорит Вэк, когда спускаемся по лестнице в подвал за метлами и лопатами. — Все выпендривается. Надо ему еще пиздюлей навешать.
— А Сухая ему ничего не сделает, — говорит Клок. — Не имеет права — он знает. Неформал и в районе и в хуйано, а она что?
— Получается, ему, бля, можно, а нам нельзя, — говорит Вэк и несильно бьет по почкам Куню, который в это время поднимается с лопатой наверх.
Куня кривится, как будто ему почки отбили.
Недалеко от остановки, возле колонки, двое мужиков пьют одеколон. Мы с Клоком смотрим на них. Стакана у них нет. Сначала один пристраивается с бутылкой у крана, второй жмет на рычаг, и он глотает одеколона и тут же воды, потом они меняются.
— Сухой закон, бля, — говорю я Клоку. — Всю херню выпьют. А почему он сразу воды после одеколона?
— Это ж одеколон — ты все во рту спалишь себе.
— А-а.
— А мы твоего батьку видели пару дней назад в пивбаре. Мы подошли — я, Вэк, Бизон, взяли по пиву. Потом он подходит. Говорит, типа, моего сына знаете — Андрея Гонцова? Ну, ясный хуй, знаем. А он бухой уже, стоит, рассказывает. А вы знаете, типа, что я был поэт раньше? Меня в газетах публиковали — Константин Гонцов. Правда, что ли?
— Да, правда.
— А что потом?
— Ничего, ты видел.
