-- Ты же купил свою в о ж д е л е н н у ю тетрадь! Вот, сиди и пиши!
-- А по заказу не пишется! Это ведь не конторские бумаги в страховой фирме!
-- Отец, ты послушай, как он разговаривает! -- разгневалась мама, которая работала именно в такой фирме.
-- Ну, началось! -- грозно сказал папа. -- Дмитрий!
-- Не началось, не началось! Идите, танцуйте там и пейте заморские вина. Только не говорите: 'Не смей весь вечер сидеть у компьютера'.
-- Не смей весь... тьфу! Сиди сколько влезет, -- сказала мама. -Только не лезь в мои рабочие файлы.
-- И в мои, -- сказал папа.
-- Больно надо...
Обычно по вечерам у монитора сидели папа или мама -- работа. Попробуй подступись. Да Митя не очень-то и рвался: после суматошного дня лучше поваляться с книжкой на диване. Однако сейчас подумал, что неплохо посидеть у экрана, когда никто не прогоняет, помочь мускулистому Гераклу в игре 'Двенадцать подвигов' или посражаться с чудищами в страшилке 'Лабиринты черного замка'
Но когда он в комнате родителей сел к заслуженной и обшарпанной 'четверке', пальцы почему-то сами вызвали программу 'Word'.
И появилось на экране белое, как тетрадная страница, поле. И Митя вдруг испытал зябкое волнение -- такое же, как при виде чистого тетрадного листа. И... то, что с трудом писалось в новой тетради, сейчас вдруг 'поехало' само собой. Митя быстро напечатал придуманное еще днем начало и с разгона пошел дальше:
'...Конечно, никаких морей под Мокрушином нет. Есть только пруды, где разводят карпов, да небольшое Медвежье озеро, вокруг которого сроду не водилось никаких медведей, а только лягушки да дикие утки. Зато зелени вокруг Мокрушина полным-полно. Это и луга, и перелески, и Ермиловский бор, в котором заблудиться -- раз плюнуть. Это Вовка любит так говорить по всякому делу: 'Раз плюнуть!'
Я сказал ему однажды:
-- Давай придумаем, что вокруг нас Зеленые моря, а мы в них -корсары. Как Френсис Дрейк!
-- Раз плюнуть!
И мы придумали. И взяли в нашу команду соседскую Лариску Батянину и ее восьмилетнего брата Лёшку. Он хотя и самый младший, зато хитроумнее всех.
Это он, Лёшка, сразу сказал, что пираты, корсары и прочие дрейки посуху не плавали и что пускай Медвежье озеро будет частью Зеленых морей, а он знает, где на нем раздобыть корабль. Это старая никому не нужная лодка, она лежит у воды на песке, и надо только пробраться к ней через сухие тростники.
Пробирались мы долго. И я предложил назвать эту широченную прибрежную полосу 'Стреляющая пустошь', потому что сухие стебли трещали под ногами, как пистолетные пистоны. И все согласились. А маленький полуостров с песком, где лежала лодка, я предложил назвать 'Язык желтого дракона'. И все опять согласились, кроме Лариски, которая сказала, что драконы противные, как жабы. Но нас было большинство.
Лодка оказалась совсем исправная, без дырок. И тут мы заметили, что Лёшка как-то странно пригибается и оглядывается и разговаривает шепотом. Лариска взяла его за шиворот и велела признаваться, в чем дело. И он 'кажется, вспомнил', что эта лодка 'кажется, не совсем ничья, а кажется, одного рыбака, которого зовут Константин Петрович'.
Мне захотелось домой.
Лариска хотела дать брату подзатыльник, но он присел.
А Вовка сказал, что мы же не знали, что лодка не беспризорная и что так и скажем, если что... А сперва покатаемся и поиграем в нападение корсаров на испанский город Картахену, как в книжке 'Вскормленные океаном'.
Я сказал, что тяжелую лодку нам не спихнуть на воду. Но Вовка сказал 'раз плюнуть'. И мы начали спихивать. И мне еще сильнее захотелось домой, но приключений тоже хотелось. Хотя известно, что приключения -это сплошные неприятности, только про них почему-то потом интересно вспоминать...'
За окнами было уже темным темно -- август. А Митины пальцы будто сами собой бегали по клавишам. Вот тебе и 'на компьютере я не могу'! Оказывается, очень даже 'могу'!
Митя вдохновенно облизывал губы. Иногда переставал печатать, чтобы перечитать абзац и сразу исправить опечатки (а их -- куча!). И потом -снова!
'...Вместо весел мы нашли в ольховнике длинные кривые палки. Вовка сказал, что на мелких местах можно ими толкаться, а на глубоких грести. Я сказал, что грести такими нельзя. Но Вовка, конечно же, сказал, что раз плюнуть'...
Митя закрыл глаза, вспоминая запах сырого песка, теплой озерной воды и осоки. И 'замирательное' ожидание близких приключений... И в прихожей неприятно, непрошено зазвонил телефон.
Кто бы это? Мама интересуется, все ли у Мити в порядке? Но известно, что у Юрия Юрьевича нет телефона.
Митя выскочил в прихожую, с опасливым ожиданием сказал в трубку:
-- Квартира Зайцевых... Кто вам нужен?
3
В трубке часто дышали.
-- Кто это?
-- Митя, это ты? -- спросил сиплый голосок.
-- Я... А ты кто?
-- Елька...
-- Какой Елька? -- Это вырвалось просто от удивления. Митя, конечно, сразу понял, 'какой'. Но чего ему надо-то? Да еще в такой час...
Днем они расстались у Елькиного сарая быстро и беззаботно. Без всяких обещаний встретиться снова. 'Ну, пока, Елька'. -- 'Ага, пока...' Митя взял свое красное ведро и пошел, гулко стукая по нему коленками и не оглядываясь. И разве мог подумать, что на ночь глядя будет такое 'дзынь-дзынь'?
-- Ну, Елька я! С которым ты картошку продавал! -- Сквозь сипловатость пробился нетерпеливый звон. И... обида?
-- Да понял я, понял! А чего ты чуть не в полночь трезвонишь?
-- Ты, что ли, спал уже?
-- Я не младенец. Но я не понимаю. Что случилось... Елька?
-- Да ничего. Просто... -- Звонкость в голосе пропала. И опять он стал тихий, сипловатый. От виноватости?
-- Ты откуда звонишь? -- Трудно было представить, что дома у Ельки есть телефон.
-- С автомата... Тут, недалеко...
-- А как ты узнал мой номер?
-- Ты же сказал тогда той девчонке с аппаратом. Ты громко говорил. Я запомнил...
-- Ну, ладно. Ну и... А все-таки зачем позвонил-то?
Было слышно, как Елька посопел. И выдохнул:
-- Я спросить хотел... про одно дело.
-- Тогда спрашивай! -- кажется, это вышло сердито. Но раздражения не было. Была непонятная тревога. Митя вдруг будто увидел, как щуплый Елька в своем 'корабельном' костюмчике ежится в тесной будке под желтой лампочкой и боится что-то сказать в трубку. -- Говори скорее! А то связь разъединится, а у тебя, наверно, жетонов больше нет.
-- И не надо, я с бесплатного... Мить...
-- Что?
-- А вот та песня... про две половины... она откуда?
-- Песня?.. Она старая. Я слышал как-то от отца. Они ее в детстве пели, в летнем лагере. Когда еще были пионеры.
Папино детство было за дальними далями, лет двадцать назад. Но он иногда любил вспоминать. Костры там, походы всякие...
-- Мить, а она... про что?
-- Ну... про двух друзей, кажется. Я же только чуть-чуть помню. Там вроде бы такие слова: 'Мы хлеба
