- Вот и хорошо! Узнаем! Поехали!
- Ромка, не получится...
- Но ведь вчера-то мы проехали между башнями!
- Это же оттуда, а не туда. Сейчас ничего не выйдет.
- Докажи!
Он послушно прокатил меня между двух кирпичных громадин. За ними слева и справа потянулись заборы - высокие, с обрывками проволоки. Мы проехали метров сто, заборы разошлись, дорожка вывела к штабелям железных бочек. А когда мы обогнули эти бочки... оказалось, что опять мы на Кузнечной улице, недалеко от башен. Снаружи заброшенной территории. Словно и не входили на нее!
- Это ты нарочно мне голову морочишь! - догадался я.
- Попробуй сам, - терпеливо предложил Сережка.
Я завертел колеса. Снова - башни, заборы, бочка. Я свернул от бочек не направо, а налево. Дорожку перегородила канава с мостиком. Сережка помог мне переехать. И тут же я увидел, что канава эта - в переулке Слесарей, в квартале от улицы Кузнечной.
Сережка с виноватым видом отцеплял от глаженых штанин репейные головки. Я сказал с досадой:
- Это все потому, что ты чересчур нарядный. Пространству не нужны такие... джентльменистые.
- Да? - Сережка запрыгал на траве, сбросил брюки и рубашку, свернул их, положил мне на колени. Остался в белой майке и коричневых трусиках. Щуплый, загорелый, с засохшими царапинами. И волосы - опять как два растрепанных крыл - одно коротенькое, другое подлиннее. Прежний Сережка.
Он бегом третий раз прокатил меня между башен и долго возил среди заборов, штабелей и кирпичных будок. И в конце концов мы оказались рядом с рельсами, по которым бегал дачный трамвайчик.
- Вот видишь, - сказал запыхавшийся Сережка. Без упрека сказал. Но я сник. И вспомнил: 'Кто-то бьется в дверь заколоченную...' И невольно сказал это вслух. Сережка возразил:
- Это не заколоченная дверь, а заколдованная. Даже мой ключик ее не берет...
Плоский ключик на шнурке был виден сквозь тонкую майку.
- Ром, если хочешь, пойдем в обход...
Но я уже не хотел. Как-то не по себе было.
- Пойдем лучше к Мельничному болоту... - Мне захотелось посмотреть, есть ли на песке барабан от кабеля, с которого мы прыгали во сне.
- Сегодня суббота, - смущенно возразил Сережка. - Чуки не любят, когда их тревожат по субботам. Они в это время ремонтируют мостки. Ну, тот тротуар, что от коллектора идет...
Я не стал больше ни спорить, ни сомневаться. Что-то новое - страшное, но уже не сказочное, не придуманное входило в мою жизнь. Спокойно так и неуклонно. Словно и впрямь коснулось меня какое-то иное измерение... Я сделал глубокий вдох...
Пусть все идет как идет! Главное, что рядом Сережка!
- Тогда давай просто попетляем по переулкам!
Он обрадовался:
- Давай!
И мы долго бродяжничали по улочкам и пустырям окраины.
Потом Сережка доставил меня к дому.
Еще от угла мы увидели, что мама стоит у подъезда.
- Я побегу домой, - заторопился Сережка. - Тетушка просила сегодня капусту купить в магазине. И надо отцу помочь рундук сколотить в сарае...
- Значит, до завтра? - спросил я с моментально выросшей тревогой.
Сережка замялся:
- Наверно, до понедельника. Завтра на огород надо...
И я вспомнил опять, что, кроме нашей общей жизни - с ее сказкой (или не сказкой) про загадочные пространства - есть у Сережки своя. С житейскими заботами, с огородом, с неласковой тетушкой и 'поддающим' отцом. И эта жизнь в конце концов могла запросто отодвинуть Сережку от меня...
Он топтался рядом, подержал меня за плечо.
- Ну, я пошел...
- Костюм-то возьми, - сумрачно сказал я. Потому что он так и гулял теперь в трусиках и майке - как многие пацаны, не озабоченные, чтобы выглядеть представительно.
- Ой... - он засмеялся, взял сверток. - Ну, пока, Ромка...
И пошел. Как-то странно пошел - словно тая и уменьшаясь в солнечном свете. Вот-вот исчезнет совсем.
И мне вдруг почудилось, что я вижу его последний раз.
- Сережка-а!!
Нет, я не закричал. Это лишь внутри меня возник такой отчаянный крик. А на самом деле я сказал одними губами:
- Лопушок...
Он оглянулся. Неужели услышал? Или догадался?.. Подбежал.
- Ромка, ты что?
Я дышал почти со слезами.
Он вдруг наклонился надо мной. Тепло прошептал мне в ухо:
- Ром, я знаю, чего ты боишься. Не бойся... Я тебя никогда не брошу... - И умчался за угол.
А я сидел пристыженный и счастливый, пока не подошла мама.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. НИКТО НЕ РАЗБИЛСЯ...
ПУТЬ В ВЫСОТУ
Я надеялся, что Сережка-самолет появится в моем сне. Однако всю ночь проспал без всяких сновидений.
Воскресный день мы провели с мамой. Сперва она возила меня в парикмахерскую. Я эту процедуру не терпел. Мастерицы всегда шептались между собой: 'Такой симпатичненький и такой несчастный...' А со мной были приторно ласковыми. Но пришлось вытерпеть. Потом заехали к тете Наде, которая должна была поселиться у нас, когда мама уедет в профилакторий. Тетя Надя угощала нас молоком и свежими капустными пирожками - я их люблю так, что мама каждый раз боится: 'Ты лопнешь по швам'.
Дома до вечера занимались мы уборкой. И я опять улегся рано. Сказал, что устал после всех дневных дел.
Я долго не засыпал. Уже и мама легла, и стихли на дворе все голоса, умолкла Гришина гитара. Ночь... Даже далекие трамваи перестали погромыхивать. Ни звука...
Но нет, один звук я различил. На балконе... Когда же это я успел уснуть? Я быстро сел.
- Это ты, Сережка?
И тут же - знакомый веселый полушепот:
- А кто же еще? Я ведь обещал быть в понедельник, а сейчас уже час ночи, воскресенье кончилось.
Он был привычный, в своей бейсбольной кепке, клетчатой рубашке и разлохмаченных у колен штанах. От него пахло теплой уличной пылью и велосипедной смазкой.
- Ромка, ты готов?..
И все было, как в прошлый раз!
Лестница, велосипед, стадион... Самолет. Кабина... Старт!
И редкие огоньки города внизу. И желтое небо на севере, и розовая луна - теперь уже совсем круглая.
- А спускаться будем у болота? Чуки разожгут костры?
- Да, - отозвался Сережка из динамика. - Но не сразу. Сперва потренируйся в другом месте.
- Где?
- Вот здесь. Внизу...
К тому времени мы опять летели среди светлых облачных столбов, а землю скрывала от нас курчавая, освещенная луной пелена. Словно усыпанное хлопком поле.
- Вот на это поле и садись... Не бойся, там под туманом сразу твердая поверхность.
Я послушался. Убрал газ. Полого вел самолет вниз. Клочья тумана понеслись мимо кабины. Колеса толкнулись и побежали по чему-то гладкому. Все тише, тише. И машина замерла.
