- Туда, наверно, нельзя, - засомневался я.
- Почему же? Там никого нет.
- Ты думаешь, там много бутылок?
- Там много всего, - значительно сказал Сережка.
Извилистыми тротуарами Сережка скатил меня к трамвайному пути. Мы двигались сначала по траве вдоль полотна. Затем рельсовый путь раздвоился, и одна колея повела прямо к опустелым цехам и поваленным кранам.
- Разве туда тоже ходит трамвай?
- Что ты, Ромка! Смотри, рельсы совсем ржавые!
Сережка выкатил кресло на полотно этой заброшенной дороги. Меня стало потряхивать на шпалах, но не сильно - шпалы были вровень с землей. Между ними росла белая кашка и одуванчики. И вездесущие подорожники. А по краям стояли полынь и дикий укроп.
Прыгали перед нами воробьи, вскрикивали о чем-то. Мне вдруг показалось: не просто чирикают, а стараются предупредить. Может быть: 'Не ходите туда, там заколдованные места'?
Два длинных бетонных цеха с пустыми окнами, с решетчатыми сооружениями на крышах двигались навстречу, наплывали, как два океанских парохода, покинутых людьми.
А Сережка молчаливо шел сзади, толкая кресло. Мне вдруг подумалось, что он не просто Сережка. Может, он - волшебник или пришелец из какого-то зазеркалья и хочет забрать меня с собой в другой мир?.. Ну и пусть заберет, если хочет! Значит, такая судьба! Лишь бы он, мой друг Сережка, всегда был рядом...
Я спросил шепотом, не оглянувшись.
- Сережка, может, это и есть Безлюдные Пространства? - Впервые я назвал их вот так, со значением. С большой буквы.
- Конечно... - Сережка сказал это беспечно, однако среди бетонных громад отозвалось необычное шелестящее эхо.
Потом цеха кончились и перед нами открылась громадная заброшенная территория. На ней там и тут виднелись причудливые технические постройки и великанские механизмы. Стояли кирпичные башни, оплетенные трубопроводами и лесенками. Темнели похожие на уснувших китов полукруглые ангары. Словно прилетевшие в давние времена и застрявшие здесь инопланетные корабли, вздымались над кустами ржавые шары с окнами, площадками и трапами. Над рельсами - кружево мостовых кранов и арок. А на рельсах - цистерны, вагонетки, товарные платформы. А еще всюду - какие-то будки, мачты, штабеля балок и ящиков, фундаменты недостроенных зданий, транспортеры, сооружения из рычагов и зубчатых колес... И все это - обвалившееся, поросшее сорняками. Не нужное никому...
Никому? Нет, оказалось, что это нужно нам с Сережкой. Мы окунулись в забытую людьми страну, словно в джунгли и скалы необитаемого острова. 'Остров' окутывала солнечная тишина. Из живых существ здесь водились только воробьи да бабочки. Травы тут вымахали выше головы. Было очень много мелких желтых цветов и розового иван-чая. Пахло теплым ржавым железом, но этот запах вовсе не казался противным. Наверное, потому, что смешивался с запахом чертополоховых джунглей...
Да, безлюдно было. И все же порой казалось, что есть тут кто-то, кроме нас. Этот 'кто-то' был большой и невидимый. Он снисходительно следил за двумя мальчишками, которые без спросу забрались в его владения. 'Ладно уж, не жалко...' Мы ощущали присутствие хозяина и говорили полушепотом.
- Сережка, что здесь было раньше, а?
- Говорят, военные заводы. Потом они сделались не нужны, а на мирные переделать их не смогли. Вот и забросили...
- Ты же говорил, что люди уходят, а душа на Безлюдных Пространствах остается...
- Ну да.
- Но на военных заводах душа не может быть добрая. Оружие - оно же для смерти... А почему тогда здесь так хорошо?
Сережка подумал.
- Наверно, потому, что душа Пространства теперь отдыхает. Может быть, она измучилась от того, что столько здесь было всего... убийственного, и нынче довольна, что все это позади... Знаешь, Ромка, я в какой-то книжке читал: 'Нет более мирных мест, чем заброшенные крепости и форты, где на солнце спят старые, никому не нужные пушки...' Вот и здесь так же...
Мне такое объяснение показалось очень-очень правильным. И захотелось еще дальше в глубь пустынной страны...
Ох, сколько мы тут лазили, бродили, пробирались! Сережка даже затащил меня на решетчатую эстакаду, протянувшуюся от похожей на домну башни к полуразваленному цеху. Мы заглядывали в люки подземелий, качали скрипучие рычаги громадных насосов, старались повернуть ржавые шестерни непонятных машин...
Из бетонной будки высовывалась и уходила в землю широченная, с меня толщиной, труба. У ее изгиба, в метре от земли, приделано было колесо с ручками. Как штурвал. Я взялся за рукоятку, Сережка за другую. В трубе что-то ожило, словно хрипло вздохнул мамонт. И вздох этот отозвался под землей и, кажется, прошел по всему Пространству. Мы отдернули руки. Глянули друг на друга - перепугано. Сережка мигнул и засмеялся:
- Наверно, какой-то старый гидронасос...
- Конечно, - торопливо сказал я. А сам подумал: 'Уж не рассердили ли мы задремавшего 'Кого-то'?.. Ой...'
Но солнечная тишина быстро успокоила нас. И мы двинулись дальше наугад среди зарослей, буераков и штабелей полусгнивших шпал. Кресло буксовало, Сережка усердно толкал его, я вертел колеса из всех сил, и руки у меня уже гудели от усталости.
- Сережка, ты же замаялся со мной...
- Ни чуточки... - Но дышал он часто.
- Давай отдохнем.
- Ладно... Эй, смотри, вон еще бутылка! - И он выудил из лопухов новую добычу.
Надо сказать, что здесь, в этом безлюдье, мы набрали около десятка бутылок. Сумка у меня под ногами отяжелела и брякала.
Мы устроились на бетонном блоке в тени съехавшего с рельсов товарного вагона. Неподалеку торчала из земли изогнутая железная трубка с медным колесиком крана. Из трубки капало. Сережка покрутил колесико, и ударила тугая струя. Сережка брызнул в меня, я обрадовано захохотал. Он тоже засмеялся и стал смывать с колен пятна ржавчины.
Меня-то Сережка во время путешествия всячески оберегал, а сам порядком извозился. Особенно, когда лезли через широченную, метрового диаметра трубу, в которой жило гулкое эхо. Сережка тащил меня на спине, а сам полз на четвереньках.
Теперь, глядя на него, я понял, что никогда уже не смогу жить без этой дружбы.
Сережка словно услыхал меня, взглянул мне в лицо. На его ресницах дрожали брызги, и в брызгах горели искры. Я заморгал, закашлялся и ворчливо сказал, что самое время вымыть бутылки.
- Правильно, Ромка! А то кто же их примет, такие грязные!
Я подавал Сережке бутылку за бутылкой, а он мыл их под упругой струей, бултыхая внутри травяной жгут.
- Ой, Сережка! - запоздало удивился я. - Ты же говорил, что здесь никого никогда не бывает! Откуда же бутылки-то?
- Ну... может, с прежних времен...
- Ага, 'с прежних'! Смотри, наклейка совсем новая.
- Правда... Знаешь, Ромка, пьяницы - они везде пролезут. Даже анекдот такой есть. Прилетают американцы на Луну, вылазят из своего 'Аполлона', а на камне стоит четвертинка из-под 'Московской' и рядом надпись: 'Джон, ты меня уважаешь?'
Я вспомнил, что недавно держал в руках теплое яблоко Луны.
- Сережка! Я тебя сегодня видел во сне! Почти целую ночь!
- Правда?! - Он быстро сел рядом.
