- Выбирайся, - велел Сережка.
Я откинул дверцу. Самолетные колеса прятались в клочковатом тумане. Спускаться в этот туман было страшновато.
- Трусишка зайка серенький... - насмешливо пропел динамик. И... я оказался сидящим по грудь среди облачных хлопьев. На чем-то ровном и твердом.
А Сережка - не самолет, а мальчишка - бежал ко мне, разгоняя эти хлопья ладонями. И смеялся.
Он сгреб меня, отработанным приемом кинул себе на спину, я обхватил его за плечи.
- Сережка, мы где?
- На седьмом небе! Или на двадцать седьмом, не знаю!.. Здесь Туманные луга! Хочешь погулять?
- Без кресла? Тебе же тяжело!
- Нисколечко! В тебе теперь... облачная легкость! - И он заскакал со мной, как старший брат с малышом на закорках.
А в клочьях тумана мерцали искры лунного света.
- Сережка! Значит, мы на высоте?
- Еще бы! На высотище!
- Здесь тоже Безлюдные Пространства?
- Конечно! Только другой слой!
- Четвертое измерение?
- Не знаю! Может, сороковое! - Он все скакал, вскидывая ноги - так, что из тумана выпрыгивали его блестящие под луной коленки... И вдруг скользящее торможение! Словно Сережка проехался по льду.
- Ой!! - завопил я. Потому что перед нами открылся черный провал. Бездна. Все ухнуло и задрожало во мне. А Сережка осторожно качался на краю пропасти. Вместе со мной.
- Упадем ведь!!
- Не бойся, Ром... Смотри, чуки внизу разожгли костры!
Я боязливо глянул из-за Сережкиного плеча. Две цепочки оранжевых огоньков мерцали далеко-далеко внизу.
- А вон и главный знак, - озабоченно сказал Сережка. В стороне от цепочек горел составленный из костров пятиугольник.
- Почему он главный? - прошептал я, замирая. Уже не от страха, а от предчувствия новой сказки.
- Потому что чуки починили тротуар... Скорей!
Сережка оттащил меня от провала. Довольно бесцеремонно ссадил со спины на твердое. И... я без всяких карабканий очутился в пилотском кресле.
- Ловко я научился? - довольно спросил Сережка из динамика.
- Ага, ловко... А что теперь?
- Запускай! Полетели...
Я вел самолет над Туманными лугами, пока Сережка не разрешил пробить облачный слой. Я опять увидел посадочные огни.
- Садись, Ромка...
Я умело, уже без опаски, посадил машину у Мельничного болота. И сразу оказался на прохладном песке. Темные мохнатые чуки бросились было прочь, но один робко задержался.
- Иди сюда, мой хороший, - сказал я ему, словно знакомому коту. Он подковылял на лапах, похожих на корни выкорчеванного пенька. Я погладил его по косматой макушке. Чука пофыркал и заспешил прочь.
Подбежал Сережка. Встал надо мной, переступил на песке и сказал глуховато, словно издалека:
- Ромка... Хочешь теперь в Заоблачный город?
- Конечно хочу! Летим!
- Туда нельзя лететь. Надо пешком. Вон там...
Он показывал на знакомый тротуар, тянувшийся от коллектора. Теперь другой конец тротуара не прятался в темном саду. Светящейся ломаной лентой доски поднимались над черной чашей и наклонно уходили в небо. Оно стало темно-зеленым, с редкими звездами. Тротуар вдали делался тонким, как нитка, и терялся среди звезд.
- Это же очень далеко, - прошептал я.
- Не очень... - Сережка взял меня на руки. Не посадил на спину, а держал перед собой. Я левой рукой обнял его за шею.
Сережка ступил на упругие доски. За спиной у нас потрескивали костры. Я чувствовал, как чуки смотрят нам вслед.
Сережка подхватил меня поудобнее и понес. Вверх, вверх...
И скоро земля осталась далеко внизу.
ЗАОБЛАЧНЫЙ ГОРОД
Теперь это был не тротуар, а повисший в пустоте дощатый мост. Бесконечный. Узенький, шаткий, без перил. Сережка балансировал и качался на нем. И я качался - на руках у Сережки.
Но большого страха не было. Так, некоторое замирание под сердцем. Скоро все стало привычным. И чтобы показать, что мне вовсе не боязно, я спросил небрежным тоном:
- Как же они тут держатся, доски-то? Совсем без подпорок...
Земля была далеко внизу, она угадывалась там сгущенной тьмой, в которой дрожали одинокие огоньки. Внизу, вверху и со всех сторон висели просвеченные луною кучевые облака (а самой луны я не видел, где-то пряталась).
Сережке было тяжело, поэтому он ответил не сразу:
- Местами есть подпорки... Посмотри...
И правда, я тут же разглядел, что снизу из облаков торчат кое-где всякие сооружения. Иногда - решетчатые стрелы кранов, иногда - кирпичные заводские трубы или верхушки похожих на домны башен. А в двух местах я увидел светлые (наверно, мраморные) колонны - вроде тех, какие окружают греческий Акрополь...
Но, конечно, эти опоры были не по правде, а для видимости. Может, для того, чтобы путь не казался очень опасным...
Сережка споткнулся, остановился на миг.
- Ты ведь уже измучился, вон сколько идем... идешь то есть. Посади меня на доски, отдохнем.
- Нельзя здесь отдыхать, Ромка. Такое правило...
- А долго еще идти?
Я понимал, что долго. Конца у дощатого пути не было видно, он терялся в лунном мерцании.
Но Сережка вдруг отозвался весело, будто и не уставал ни капельки:
- Не-а! Еще десять шагов. Считай! Раз!.. Два!..
Я тоже начал считать - громко, обрадовано, хотя не видел, где тут может быть остановка.
- Десять! - сказали мы вместе, и сразу я заорал: - А-ай!!
Потому что Сережка прыгнул с доски в сторону! В пустоту! Жуть неизбежного падения стиснула меня. Но Сережкины ноги толкнулись о твердое. Он поудобнее перехватил меня и шагнул среди лунного тумана.
- Сережка, где мы?
- Как где? На Туманных лугах. Не узнал, что ли?
Я... да, я узнал! Сережка стоял по колено в светлом пушистом колыхании. Вокруг поднимались облачные столбы, похожие на кудлатых белых великанов и на мохнатые крепостные башни. Из-за одной такой башни выплыла наконец луна. Этакий громадный пятнисто-серебряный шар.
Сережка опустил меня с рук, я опять оказался сидящим по грудь в пересыпанном искрами тумане.
- Сережка! А почему нельзя было прилететь сюда самолетом? Как в прошлый раз!
Сережка сделался строгим:
- Потому что этот луг - перед Заоблачным городом. К Городу можно приходить только пешком. Такой здесь закон. Если нарушишь - дорога тебя не пустит.
- Как между башнями? - вспомнил я.
Сережка кивнул.
Он стоял надо мной - серьезный такой, даже отчужденный. Лицо казалось очень бледным, в глазах горели лунные точки. Но почти сразу он привычно нагнулся ко мне:
- Ну, как ты? Отдохнул?
