- Значит, не похож на обычного колдуна?
- Конечно, нет! О знаешь на кого похож? На старого артиста или дирижера. Такой худой, высокий, выбритый. С галстуком-бабочкой... Ну, и говорит мне: 'Молодой человек, вы голодны. Пойдемте со мной...' Привел к себе, накормил, расспросил: кто, откуда. Вежливо так. А потом: 'У вас несомненные способности, раз вы сумели проникнуть в здешнее Пространство. Хотите заниматься в моей школе?'. Ну я и стал приходить, учиться у него. Два раза в неделю. У него двадцать три ученика. Семнадцать пацанов и шесть девчонок. А я был двадцать четвертым...
Дальше Сережка рассказал, как Старик учил ребят тайнам разных измерений и пространств - Запредельных, Безлюдных, Придуманных... Раскрывал... природу человеческих снов. Объяснял, как эти сны, выведенные за пределы трехмерного пространства, могут сделаться настоящей жизнью. Только...
- Что 'только'? - тревожно спросил я. Стало неуютно. Длинные тени двигались перед нами по верхушкам травы, накрытой переменчивым лунным светом.
- Я до конца в этом не разобрался. Он меня прогнал...
- Почему?!
- Я же говорил. Потому что я трус...
- Неправда!
- Правда. Я испугался выполнять учебное задание...
- Какое?
- Упражнение. Переход из одного сна в другой. Надо было выйти на Туманный луг, найти провал и прыгнуть. И если не испугался - очнешься в своей постели. Будто проснулся...
- А если испугался?
- Не испугался никто. Кроме меня... А я как почуял, что падаю - такой ужас во мне! Как спастись?! И превратился в самолет, чтобы не разбиться...
- Это же здорово! Чудо такое!
- Я тоже сперва обрадовался. Показал старику, как это у меня получается. А он... прямо весь накалился от гнева. 'Я говорит, - не позволял соваться в те сферы, которые вы знать пока не должны. Вы просто- напросто струсили и не сдали экзамен. И потому - можете быть свободны...'. Ну... я и ушел... Потом еще хотел вернуться, не к Старику, а просто так, чтобы побродить по городу, но дороги от той эстакады уже не было. Хорошо, что ты нашел другой путь - от мельничного болота...
- Сережка! А почему ты говоришь, что Старик - не злой? Если он так с тобой...
- Может быть, он сам испугался...
- Чего?
- Того, что я сунулся в эти... запретные сферы.
- Ты же не нарочно!
- Вот именно. Из-за страха. А трусы ему не нужны...
- Нет, Сережка. Ты ведь ну нисколечко не трус. Ты - наоборот... выговорил я с отчаянной искренностью. - А Старик... Да он просто тебе позавидовал! Сам-то небось не умеет так!
- Кто его знает... Вообще-то он меня с самого начала недолюбливал. Все остальные у него - из того Города, а я - чужак. Ни бархатной курточки у меня, ни хороших манер... Ну и ладно! Конец-то у этой истории самый счастливый! Верно?
- Разве... счастливый?
- А разве нет?.. Когда Старик прогнал меня, я начал искать новых друзей. И встретил тебя.
Я засопел, и опять вокруг сделалось тепло и сказочно... И почему-то вспомнилось Сойкина песня:
Сказка стала сильнее слез,
И теперь ничего не страшно мне...
Подольше бы не кончался этот сон! Хотя... Ведь когда я проснусь утром, в понедельник, Сережка прибежит ко мне наяву!
Он шелестящим шепотом сказал мне на ухо:
- Ромка, пора...
Мы взялись за руки и забрались на глыбу - круглую и теплую, как спящий гиппопотам. Сказали 'раз, два, три' и прыгнули.
...И я услышал, как в маминой комнате звенит будильник.
ДВЕ ПАЛОЧКИ
Я проснулся и несколько секунд чувствовал, будто в моей руке рука Сережки.
Другое ощущение держалось дольше - гудящая усталость в ногах. Я не сразу понял, что уже не сон. А понял - и обмер от радости: раз гудят, чувствуют, значит... И шевельнул ногами. Вернее, попробовал шевельнут. И тут пропало все - и усталость, и сами ноги. То есть стало привычно казаться, что их нет.
'Сейчас разревусь!' Я уткнулся лицом в подушку... А какой смысл плакать-то? Мало, что ли, я уже слез пролил на больничных койках и дома?
Я полежал, подышал тихонько и почувствовал, как горе уходит. Что ни говорите, а все-таки мне повезло! Ведь во сне-то я стал здоровым! И снова будет ночь, и снова мы с Сережкой пойдем по Туманным лугам и, может быть, опять окажемся в Заоблачном городе - таком красивом, таком загадочном...
Вошла мама. С этого дня она была в отпуске и собиралась в профилакторий. А перед отъездом, как известно, масса хлопот.
- Вставай и завтракай без меня, я стираю... Дай-ка и рубашку твою выстираю. Почему она у тебя такая мятая и в мусоре? Трава какая-то прилипла... - (В самом деле, почему?) - в кармане сор... - Мама вытряхнула на одеяло плоскую желтую палочку. С мелкими черными буквами!
Белый свет поплыл вокруг меня.
- Мама, не выбрасывай!! Дай!..
Палочка - длиной с мизинец. Один конец закругленный, другой обломан. И отпечаток на свежем дереве: '...бр. Сидоровыхъ'.
- Собираешь всякую дрянь, - вздохнула мама.
А я стиснул плоскую лучинку в кулаке. Кулак придал к груди. А сердце там: Бух!.. бух!.. бух!.. Словно эхо Гулких барабанов Космоса...
После этого я все утро жил как во сне. Вернее, в полуобмороке. Вроде бы все делал как надо: отвечал на мамины вопросы, умывался, разогревал гречневую кашу, жевал ее... но мысли были об одном: скорее бы пришел Сережка!
И он пришел! Веселый такой, чуть запыхавшийся.
- Здрасте, Ирина Григорьевна! Ромка, привет...
Мама заулыбалась - Сережка явно ей нравился, хотя сегодня явился он не в 'парадном виде', а обычный, слегка растрепанный.
Я молча протянул его в свою комнату.
- Садись...
Он послушно сел на край моей постели, понял что-то. Я разжал кулак. Палочка лежала на ладони буквами вверх.
Сережка с полминуты смотрел на палочку, и лицо его делалось все строже, тоньше как-то. Даже красивее.
Потом он запустил два пальца в свой нагрудный карман и достал такую же плоскую лучинку.
Мы не сговариваясь соединили обе палочки. 'Компанiя бр.Сидоровыхъ' было написано на них.
Сережка чуть улыбнулся, поскреб своей щепочкой подбородок и глянул мне в глаза: 'Ну, вот видишь! Теперь ты все знаешь...'
Гулкие барабаны Космоса снова зазвучали во мне.
- Значит, не сон? - шепотом сказал я.
- Значит...
- А почему ты сразу не объяснил?
- Ну... - Он опять заскреб подбородок. - Я думал, вдруг ты не поверишь, если узнаешь раньше срока... Да я ведь намекал!
- Когда?
- Да тыщу раз! Объяснял, что сон бывает не просто сон, а переход в другое пространство...
Да, правда. Но тогда... Однако спросить о себе сразу я не решился. Спросил про другое - и с легкой опаской:
