- Да я-то что! Это ты отдохни!
- А я - уже... Давай, теперь недалеко...
И Сережа снова понес меня по Туманным лугам. Иногда он обходил черные провалы, в которых видны были ужасно далекие земные огоньки (и тогда у меня холодела душа).
Прямо перед нами возникало облачное завихрение. Оно было похоже на стометровую скособоченную шахматную фигуру. Основание фигуры медленно клубилось и впитывало лунные лучи. Я думал, Сережка свернет, но он вошел прямо в эти клубы.
Нас охватило рассеянное фосфорическое свечение. Туман был волокнистым, и эти волокна защекотали мне лицо. Я засмеялся, стал отдувать их, зажмурился. А когда открыл глаза, увидел, что мы на Бульваре.
Это был именно Бульвар - с большой буквы. Такой, о каких я читал в книжках с описаниями старинных приморских городов. Рядами стояли высоченные и развесистые дубы и липы, под ними - чугунные решетчатые скамейки. Вскидывал струи фонтан, а посреди него вздыбился черно-зеленый бронзовый конь с рыцарем на спине...
Впрочем, сначала я увидел не только Бульвар, но и весь Город - словно несколько очень прозрачных слайдов наложились друг на друга. Разглядел путаницу улиц с мостами и арками, башни и колокольни, музейного вида трамваи, бодро взбегавшие на холмы; длинное здание с куполами и колоннадами. А еще - толчею корабельных мачт и пароходных труб за парапетом набережной. И памятники на перекрестках. И речку, каскадами бегущую к морю...
Здесь не было ночи и луны, а был вечер - такой, когда солнце не спряталось, но стоит совсем низко, и лучи горизонтально пробиваются сквозь листья, зажигают в воздух золотую пыльцу.
Вот такая картина возникла перед нами сначала. Со множеством подробностей. Сквозь деревья была видна эстрада, где музыканты в белой форме играли неторопливый вальс. Ими дирижировал гибкий офицер в пышных эполетах.
Потом картина Города растворилась в воздухе, зато Бульвар с его могучими деревьями, с фонтаном, с музыкой и публикой сделался совершенно настоящим.
Сережка усадил меня на решетчатый чугун скамейки.
- Подожди немного, я сбегаю за креслом...
- Где ты его возьмешь?
- В пункте проката! Здесь недалеко...
Я не успел ни встревожиться, ни заспорить: возьми, мол, меня с собой. Он исчез. А вдруг - навсегда? Как я тут один-то?
Но боялся я не сильно. Во-первых, верил, что Сережка вернется. Во-вторых... ну, проснусь в крайнем случае... Хотя все это мало походило на сон. Очень уж подробно, по-настоящему. Вот зеленая гусеница ползет по чугунному завитку. Вот желудь толкнул меня по макушке и скатился на песок. (Неужели созрели желуди? Ведь еще и середины лета нет. Или здесь - иное время?)
Полузнакомый вальс все звучал за деревьями. Такой спокойный, ласковый. Я совсем перестал тревожиться и разглядывал горожан. Их было много на Бульваре. Мужчины в светлых сюртуках и клетчатых брюках, женщины в длинных платьях и шляпках с букетиками. И ребят здесь было не меньше, чем взрослых. Тоже все одетые как сто лет назад. Мальчики в костюмах с матросскими воротниками, в длинных чулках и в широких соломенных шляпах с летами; девочки в платьях с оборками и в чепчиках из кружева. Одни чинно гуляли с мамами-папами, другие резво носились с обручами и пестрыми вертушками среди публики.
Неподалеку была площадка с белой балюстрадой и скульптурой старинного трубача. С десяток мальчишек и девчонок перебрасывали там разноцветный большущий мяч. По-моему, это была всем известная игра 'Вышибала'. Несмотря на свой нарядный вид, играли ребята азартно, с криками, смехом и даже с переругиваниями. Вполне по-нынешнему. У мальчишек съехали чулки и сбились воротники, у девчонок развязались ленты и растрепались волосы.
Я загляделся - так же, как со своего балкона, когда на дворе играют наши ребята. Даже про Сережку почти забыл. И вдруг заметил, что девчонки и мальчишки то и дело поглядывают на меня. С чего бы это?.. Одна девочка легко скакнула через низкие перила, подошла ко мне. Остановилась у скамейки, поправила на груди голубой атласный бант, наклонила к плечу голову.
- Мальчик... - На щеке у нее была царапина, в светлых кудряшках травинки, а глаза - того же цвета, что бант. Ну, прямо фея после стычки со злой соперницей. А голос такой чистый, словно его пропустили через специальный фильтр.
- Мальчик... Вы не согласились бы поиграть с нами? В нашей группе не хватает одного человека, и силы неравные. Так обидно...
Я невольно поддался ее тону. Без всякой насмешки.
- Извините, девочка, я, к сожалению, не могу.
- Отчего же? - Она склонила голову на другой бок. - Вы не знаете эту игру? Но она очень простая, вы быстро научитесь.
- Дело не в этом, - сказал я честно. - Дело в том, что у меня не ходят ноги.
Маленький рот и глаза у нее разом сделались круглыми.
- Вы... наверно, пошутили, да?
- Отнюдь... У меня был поврежден позвоночник, и вот...
Девочка насупила брови. Медленно провела по мне взгляд - от лица до кроссовок. Я даже застеснялся, что у меня такие длинные голые беспомощные ходули. А она сказала полушепотом:
- Как жаль... - И вдруг села рядом. И я увидел, что лицо у нее вовсе не кукольное, как показалось вначале. Славное такое лицо с несколькими веснушками на курносом носу, с оспинкой на подбородке. А в зрачках темная тревога. - Но почему же тогда вы здесь один?
- Скоро придет мой друг. С креслом на колесах...
- Простите... - Она встала, быстро пошла прочь, почти побежала. На площадке ее окружили ребята. Опять заоглядывались на меня, но сдержанно. Потом вновь началась игра, а один мальчик - такой насупленный толстячок в бархатном костюме и шляпе с георгиевской лентой - торопливо побежал куда-то. Я подумал было, что мальчишку выставили, чтобы уравновесить силы. Но он скоро примчался обратно, принес что-то вроде толстой белой свечки. С этой свечкой девочка снова подошла ко мне.
- Мальчик, возьмите это... чтобы вам не скучно было ждать друга. (Она сказала 'не скушно', на старинный манер.) Я взял. Оказалось, это эскимо на гладкой закругленной с конца палочке. На обертке - синяя картинка: два забавных пингвина.
Вроде бы пустяковое дело - эскимо, но у меня вдруг в глазах защипало от такой вот доброты незнакомых ребят. Однако я сказал солидно (сипловато только):
- Благодарю вас.
- На здоровье... - Девочка присела в поклоне, который называется 'книксен'. Сделала шаг от меня. И вдруг оглянулась.
- Простите... а вы обращались к врачам?
Я сказал, разворачивая шелестящую обертку:
- Много раз... Но это неизлечимо.
- Как жаль... - Она опять шагнула. И оглянулась вновь. - Простите... но разве и Старик сказал, что неизлечимо?
Я сразу почувствовал, с каким значением это слово - 'Старик'.
- А кто он такой?
- Как? Вы даже не слышали про Старика?!
- Я... не здешний. Я совсем недавно приехал...
- Это самый знаменитый колдун! Но не простой колдун, не сказочный, а... научный. Он лечит такие болезни, от которых отказываются врачи...
Я лизнул мороженое и вздохнул. Не объяснишь ведь этой замечательной девочке, что я совсем из других краев и, наверно, даже из другого времени. Что скоро я проснусь и...
- Мальчик, вы непременно должны сказать про Старика своим родителям! Он живет на улице Веселых маляров, дом пять.
- Спасибо, я обязательно...
