заходишь в комнату девчат на Пироговке и стараешься смотреть мимо меня. А я злилась и нарочно таращила на тебя глаза. Тогда ты милостиво обращал на меня внимание и бурчал: 'Ну, чево?' Вроде тут и суровость и ирония, а глаза все равно ласковые-ласковые... Саш-шень-ка!
М а й о р о в. Чево?
М а р и н а. Ничего.
М а й о р о в. Ну, повеселела?
М а р и н а. Нет. Я сегодня первый раз за весь год выпила чуточку вина. Полстакана, даже меньше. И как-то оживилась. Почувствовала себя ясной, легкой, совсем как тогда... Как будто я студентка, Андрей не мой муж, а просто студент, и ты тоже... В общем, вздор. А потом - опять. Хорошо, что ты не пошел к Мехти. Кстати, ты как смел не прийти? Я тебя ждала. Хотя понимаю - тебе неудобно. Ты теперь такой важный.
М а й о р о в. Нет, просто - ни к чему. Не нравится мне этот ваш Мехти.
М а р и н а. Ага! Я так и знала, что ты поймешь. Знаешь, ты очень хороший парень, Саша. Очень настоящий.
М а й о р о в. На такие слова никогда не знаешь что отвечать. Одинаково глупо и соглашаться и спорить.
М а р и н а. Раньше тебя не хватило бы и на такой ответ. Сашка! Ты очень меня любил тогда?
М а й о р о в. Ну, это не твое дело.
М а р и н а. Я тебя не спрашиваю, любил ли ты меня или нет. Я спрашиваю - очень?
Майоров молчит.
Если ты скажешь правду, я тоже скажу тебе кое-что... Очень?
М а й о р о в (тихо). Очень.
М а р и н а (так же). Я знала. И я тебя тоже. Очень.
М а й о р о в. Это неправда.
М а р и н а. Правда.
М а й о р о в. Как? А Андрей?
М а р и н а. Андрей? Андрей мне нравился.
М а й о р о в. Прости, у меня на языке вертится глупый вопрос. Почему же ты... с ним?
М а р и н а. Ну вот, почему. Так получилось. Выходят же замуж по расчету.
М а й о р о в. Мне не хочется шутить, Маринка.
М а р и н а. Я не шучу. Разве расчет - это обязательно значит деньги? Я тебя любила и боялась мысли, что мы можем быть вместе. Мне стыдно сознаться, но я думала, что никогда не привыкну к твоим ужасным словечкам, ситцевым галстукам и тысяче мелочей, которых уже не могу вспомнить. А когда ты пускался в рассуждения об искусстве, я тебя просто ненавидела.
М а й о р о в. Могу себе представить.
М а р и н а. Все это, конечно, чепуха. Не думай, что я уж такая пошлая индюшка. Главное, что я не могла угадать нашего будущего. Я знала, что с тобой будет трудно и беспокойно. И потом, в тебе была какая-то пугавшая меня нетерпимость. Я могла измываться над тобой в пустяках, но всегда понимала, что если тебе придется выбирать между мной и тем, что ты внутренне будешь считать для себя... Ну, залезла в дебри и не знаю, как вылезть. Ты понимаешь. А я бы этого не простила.
М а й о р о в. А разве Андрей...
М а р и н а. Опять Андрей! Андрей - это совсем другое. Он принимал меня такой, какая я есть. С ним было легко. По крайней мере мне так казалось.
М а й о р о в. Ты счастлива?
М а р и н а. Не знаю. Нет. Разве ты не видишь? (Сквозь слезы.) Мне очень худо, Сашка.
М а й о р о в. Что ты, Маринка? (Подошел, гладит ее волосы.) Ну, поди сюда. Расскажи. Пожалуйся.
М а р и н а. Молчи, молчи, молчи... Мне не на что жаловаться. Я сама во всем виновата. А все оттого, что ничего по-настоящему не умею хотеть... и много рассуждаю.
Пауза.
М а й о р о в. Нет, это я виноват. Сейчас я с удовольствием бы высек себя, если б это только помогло.
М а р и н а. Почему ты молчал?
М а й о р о в. Я растерялся. Появился Андрей, и ты очень изменилась ко мне. Я не мог понять, откуда этот холод, враждебность. За что? Потом понял: третий - лишний.
М а р и н а. Много ты понял!
М а й о р о в. А тут еще Андрей стал поверять мне свои сердечные тайны и связал меня по рукам и ногам. Когда перед отъездом ты прощалась со мной, я хотел сказать тебе все. Но ты пришла вся в слезах, я видел, что у тебя свое горе, - и я не посмел.
М а р и н а. Боже мой, какой дурень! Молчи, молчи, молчи...
Они сидят молча очень близко друг к другу.
М а й о р о в. Я хотел забыть тебя. Я был на Колыме. Искал нефть в башкирской степи и за Полярным кругом. И, как видишь, не смог.
М а р и н а. Я тебе верю. Но, знаешь, я как-то не представляю тебя несчастным.
М а й о р о в. Я был бы неблагодарной скотиной, если б считал себя несчастным. Я очень тосковал по тебе, понимаешь. Тосковал - и все же бывали дни, когда мне недоставало тебя, чтоб поделиться своим счастьем. Все-таки лучшая в мире профессия - это разведчик.
М а р и н а (улыбается). Лучшая?
М а й о р о в. Лучшая в мире.
М а р и н а. Нефть?
М а й о р о в. При чем тут нефть. Разведчиком можно быть везде. По существу, вся наша жизнь - разведка. Разведка в будущее.
М а р и н а. Не знаю. Я боюсь таких слов. Мне они кажутся немного трескучими. Иногда меня охватывает такая тоска...
М а й о р о в. Это все от безделья, Маринка. Ты не живешь, а прозябаешь. Надо вставать на рассвете и заниматься делом. Тогда появляются друзья и враги, желания и поступки. Жизнь сурова к праздным наблюдателям она казнит их скукой... Они разглядывают ее с унылым высокомерием богатых туристов, им кажется, что их обокрали. Но это вздор. Они просто нищие.
М а р и н а. Ох! (Закрывает лицо руками.)
М а й о р о в. Прости. Я не хотел тебя обидеть.
М а р и н а. Верю. Это-то и обидно. Я вдруг почувствовала, что ты считаешь меня таким ничтожеством... Со мной никогда в жизни никто еще так не говорил. Ты меня просто зачеркнул. Как же можно любить женщину, которая так никчемна, эгоистична, я уж не знаю, что еще... Ведь это так, по-твоему? Да полно, проверь себя, может быть, тебе просто показалось? Ну, немножко нравилась, немножко ревности, упрямство, задетое самолюбие? Но тогда это оскорбительно. Зачем же я тебе нужна такая? (Пауза.) Ну что ты молчишь?
М а й о р о в. А что говорить? Оправдываться? Не буду.
М а р и н а. Прекрасно. Значит, ты еще подтверждаешь?
М а й о р о в. Я не хочу ни подтверждать, ни отрицать. Ты сама знаешь, что наговорила чепухи. Набор слов, который означает, что ты обижена и хочешь обидеть.
М а р и н а. Сашка! Мы сейчас поссоримся!
М а й о р о в. Может быть. Если мы поссоримся, - значит, нас действительно ничего не связывает, кроме пустяков.
М а р и н а. Ты говоришь таким тоном, как будто у тебя появились какие-то права на меня.
М а й о р о в. Только одно. Право не лгать. Но я могу замолчать.
М а р и н а (жалобно). Ты знаешь, что я тебе верю, и пользуешься. Нет, пожалуйста, говори мне всегда только правду. Я, кажется, не очень умею ее слушать, но ты должен это понять и не быть таким резким. Надо бережнее.
М а й о р о в. Совсем не надо. Я и так переложил сахару.
М а р и н а. Ух, проклятый упрямец! (Она смотрит на него почти с восхищением.) Почему ты не женился, Саша?
М а й о р о в. Правду?
М а р и н а (сердито). Правду, правду.
