Мехти... может быть, хуже. Мне показалось, что ты можешь подумать... а вдруг?.. Нет, конечно, чепуха.
М а й о р о в. Ничего не понял. Говори прямо.
Г е т м а н о в (с трудом). Одним словом, что ты можешь подумать... что я хотел выстрелить в тебя.
М а й о р о в. Ты очумел? (Вздрогнул.) Черт, действительно страшная мысль. Нет, мне показалось другое, не собрался ли ты пустить себе пулю в лоб?
Гетманов опускает глаза.
Да?
Пауза.
Хорош!
Г е т м а н о в. Саша!
М а й о р о в. Хорош! Карьера дала трещину - бац из пистолета! Как проигравшийся купчик. За это одно стоит гнать из партии.
Г е т м а н о в. Саша! Ты тысячу раз прав, но пойми же и меня. Я конченый человек. Меня уже нет. Завтра от меня отвернутся все. Я не могу доказать, что я не преступник, не шантажист. Теперь мне никто не поверит, даже ты, а ведь ты знаешь меня много лет...
М а й о р о в. Обожди, не спеши. Слушай, Андрей. Только сначала дай мне слово, что это (показывает на револьвер) не повторится.
Г е т м а н о в. Зачем тебе? И разве для тебя что-нибудь значит мое слово?
М а й о р о в. Ну, только без истерики. Кредит подорван, но я тебе еще верю. Верю, что ты не шантажировал Мориса. Я не так прост и вижу, где Мехти врет.
Г е т м а н о в. Саша!..
М а й о р о в. Погоди, я тебя не оправдываю. Ты умыл руки. Это тоже погано. Я даже верю, что в день, когда ты предлагал закрыть разведку, тебе казалось, что ты поступаешь честно. Ты врал самому себе. В народе это имеет точное название - кривить душой. Пожалуй, самая опасная порода лжецов лжецы, верящие в свою правоту.
Г е т м а н о в. Я не знаю, зачем ты требуешь от меня слова. Я потерял единственного человека, который хотел быть мне другом. Я говорю о тебе. Конечно, я потерял Марину. У нас и раньше было неладно, а теперь...
М а й о р о в. Как ты все-таки скверно думаешь о людях (Пауза.) Теперь слушай, Андрей! Я не знаю, как решится твоя партийная судьба. Если у тебя отберут партийный билет, это будет справедливо. Я предлагаю тебе вот что: возвращайся в 'Елу-тапе'. Будешь работать помощником мастера. Исправляй кривизну.
Г е т м а н о в. Какую?
М а й о р о в. Свою. Слово? (Прячет в карман револьвер.)
Г е т м а н о в (тихо). Слово.
М а р и н а (заглянула в контору). Можно? (Вошла. На ней дорожное пальто.) Ты едешь, Андрей?
Г е т м а н о в. Да.
М а р и н а. Иди домой. Выпей чаю и съешь чего-нибудь. Иначе тебя укачает в машине.
Г е т м а н о в. Спасибо.
М а р и н а. Я сейчас приду.
Гетманов вышел.
Саша, у меня к тебе просьба. Скажи, у тебя есть место в машине?
М а й о р о в. Ты хочешь ехать?
М а р и н а. Да. Андрюшке плохо. Я хочу быть все время с ним.
М а й о р о в. Конечно, конечно.
М а р и н а. Ты прости, что я с тобой не поздоровалась. Я давно тебе хотела сказать, но с тех пор нам ни разу не пришлось поговорить наедине... Я тебе очень благодарна, Саша...
М а й о р о в. Я тебя не очень обидел?
М а р и н а. Положим, очень. Все равно. Я тогда могла натворить такого, что не простила бы себе всю жизнь.
М а й о р о в (с усилием). Как у тебя с Андреем?
М а р и н а. Тебе покажется странным - он мне сейчас гораздо ближе. Раньше мне казалось, что я ему совсем не нужна. (Пауза.) Я, наверное, скоро поеду в Москву. Может быть, меня примут на второй курс.
М а й о р о в (рассеянно). Да-да...
М а р и н а. Ты меня совсем не слушаешь. Ну, прощай.
М а й о р о в. Почему - прощай? Мы едем вместе.
М а р и н а. В Баку мы не будем видеться, Саша. (На молчаливый вопрос.) Так лучше. Прощай. (Крепко целует его.) Ты заедешь за нами? (Не дожидаясь ответа, идет к двери и сталкивается на пороге с сияющим, возбужденным Теймуром.)
Т е й м у р. Здесь! Маэстро, Клава, сюда! Отец, дорогой. Поедем!
М а й о р о в. Куда?
Т е й м у р. На 'Сару'. Сейчас будет митинг. Как можно, чтоб ты не выступил? Едем?
М а й о р о в. Не могу. И некогда. Я хочу попасть в трест до конца занятий.
К л а в а (вошла, за ней Иван Яковлевич). Дядя Саша! Прокачу! Скажешь нам речь, знаешь какую? Чтоб - ух!
И в а н Я к о в л е в и ч. Про город, про город им расскажи.
М а й о р о в. Нет, не могу. Сегодня Теймур лучше расскажет. И вообще, меньше митингуйте, больше работайте. Следите за арматурой. Давление очень высокое.
Т е й м у р. Можете надеяться. Мы с маэстро...
М а й о р о в. Вам понятно, товарищ главный инженер?
Т е й м у р. Ты мне, отец, таких слов лучше не говори. Я могу лопнуть. Я сейчас такой счастливый человек, что места себе не нахожу. Клава! Скажи, что ты хочешь? Я все могу. Хочешь, я тебе корзину цветов подарю?
К л а в а. Хочу.
Т е й м у р. К сожалению, нету. Пока еще здесь не растут. Знаешь что, хочешь, я тебя... на машине покатаю?
К л а в а. Тимка! Я тебе сейчас все волосы выдеру.
Возня. В дверях появляется Гулам. За ним - Морис,
задыхающийся от тяжелой ноши. Газанфар, с тарой* в
руках, и Фатьма-ханум.
______________
* Тара - струнный инструмент.
Г у л а м. Можно ехать.
М а й о р о в. Спасибо, Матвей Леонтьевич! (Обнимает Мориса.) До скорого свидания. (Гуламу.) Будь здоров, хозяин!
Г у л а м (кланяется). Всегда рады видеть. Как самого дорогого гостя, даю честное слово. Извини, чуть не позабыл. (Протягивает листок.) Подпиши, пожалуйста.
М а й о р о в. Постой! Это за что же?
Г у л а м. Бензин брал, да?
М а й о р о в. Да я же ведь... (Махнул рукой, подписывает.) Ах, какой жмот! Ну, прощай! (Обнимаются. Ивану Яковлевичу.) Прощай, старик! Погоди, что ты мне суешь?
И в а н Я к о в л е в и ч (с узелком). А я почем знаю. Это Ольга Петровна. Велено передать.
М а й о р о в. Ну, давай поцелуемся. (Целуются.) Клавочка! (Целует Клаву.) Прощайте, Фатьма-ханум. Привет Саре. Прощай, Газанфар. Петь будешь?
Г а з а н ф а р. На митинге, да.
М а й о р о в. Ну, пошли.
Все выходят.
Погоди, Теймур. Ты возьмешь мой чемодан, а я поволоку коллекцию. (Вытягивает из-под стола чемодан и застегивает ремни.)
Т е й м у р. Али, дорогой. У меня сердце болит. Почему ты немного грустный?
М а й о р о в. Я? Тебе показалось.
Т е й м у р. Али, скажи. Мне можно сказать. Ты ее любишь, да?
М а й о р о в (внимательно поглядел на Теймура). Люблю.
Т е й м у р. Э! А она тебя, а?
