- Скорость лодки упала, - сообщает акустик и достигла 11-12 узлов.
- Ага, все таки подбили, скотину. Наверно наша торпеда повредила один из винтов, а вторая была отброшена струями воды и ушла в ил.
Винты же нашего катера работают на полную мощь. Шторм около четырех баллов и мы жмем под двадцать узлов.
- Акустики направляйте нас.
- До лодки четыре кабельтовых...
Проходит десять минут.
- Три кабельтовых...
- Там губа..., Мезенская губа, - тревожно смотрит на карту Наумов. Они идут к ней.
- Пусть идут. Перед ней Курицын. Он сейчас буде утюжить перед ней море., поэтому они и свернули туда. До Баренцева моря подбитым уже не дойти.
- Два кабельтовых, - слышен голос... - Лодка делает разворот на 50 градусов.
- Они входят в губу, - нервничает Наумов. - На что надеются?
- Только бы успеть, чтобы они к нам мордой не развернулись. Иначе с отчаяния, устроят ответную атаку.
Мы сворачиваем уже в знакомую губу. Здесь чуть потише и наша скорость сразу возросла. Мы уже даем 25 узлов.
- Один кабельтовый...
- Приготовить носовые бомбометы. Кормовые сбрасыватели приготовить тоже.
- Лодка пытается развернуться, - сообщает акустик. - Пол кабельтова...
- Все, это ее конец. Носовые, огонь.
Вихрем взметнулись ракеты и стали падать в воду. Глухие разрывы понеслись по морю, над поверхностью вздулись горбы воды и тут... я почувствовал что то не то. Черно-коричневая муть, с бесконечно лопающимися пузырями, поплыла над поверхностью моря.
- Химическая атака, всем одеть противогазы.
Завыл сигнал химической тревоги. Матросы спешно переодеваются. Мы тоже накидываем прорезиненные плащи и натягиваем противогазы.
- До цели сто метров... - занудливо сообщает динамик.
- Приготовить кормовые. Внимание, пошли...
С кормы в воду валятся бочки мин. Сзади нас поднимаются огромные бугры воды и опять всплывает какая то коричневая гадость и бешено пузырится.
- Поворачиваем, - командую рулевому, - на 180 градусов, назад.
- Цель остановилась, по моему они поднимаются, - сообщает акустик.
Огромная длинная сигара диаметром метров 12 и длинной около 130 выступает над водой в трехстах метрах. На мостике появляются люди и начинают нам махать белыми тряпками. Из лодки как тараканы ползут и ползут люди и вскоре палуба начинает наполнятся ими.
- Чего это? Сдаются или нет, непонятно что то. Мы же их даже поразить не могли, попугали только. Может это провокация, для страховки, пальнуть из орудий..., - неуверенно мычит через противогаз Наумов.
- Нет. Видно, что то с лодкой в этих водах произошло.
Вокруг субмарины зловеще пузырится в ода и вдруг она вздрагивает, еще раз... и начинает медленно кормой погружаться в воду.
- Лодка погружается..., - удивляется Наумов. - Смотрите они прыгают с нее... Неужели мы ее здорово ковырнули. Это же скандал...
- Быстрее к ним, может кого-нибудь и спасем.
Люди прыгающие с лодки, в воде ведут себя странно, они хватаются за глаза, или начинают бешено молотить по воде руками, дико кричат и тут же вяло расслабляются, им на дно не позволяет опустится надувные жилеты. Вода дошла до верхней палубы субмарины, и все матросы и офицеры с нее стали бросаться в море. Катер старается приблизится. Мы бросили несколько концов в воду, а 'кошку' удачно закинули на мостик. По этому тонкому тросу к нам перебралось несколько человек. Те, кто зацепился за канаты и которых удалось поднять из воды, корчились от боли на палубе нашего катера. Лодка стала быстрее погружаться.
- Рубить 'кошку', рулевой, катер дальше от лодки.
Мы спешно отходим от тонущей субмарины. За нами по воде тянутся и затихают тела моряков... Лодку начало переворачивать, корма ушла под воду и нос задрался. Опять, что то ухнуло и, неожиданно качнувшись, она стремительно ушла под воду. Вокруг плавали оранжевые жилеты, поддерживающие мертвых матросов. Они все погибли в этих ядовитых водах и извергающихся газов.
- Двадцать градусов правее, полный ход.
Мы стараемся уйти от этого жуткого коричневого пятна. На палубе по прежнему, орут и корчатся поднятые из этой помойки люди.
Наконец мы вырвались на чистую воду.
- Конец, газовой атаки. Всем провести дезактивацию костюмов. Промыть катер забортной водой и... заодно пленных. Раненых, трогать только в перчатках. Наумов, - уже тише говорю своему помощнику, - не пострадавших пленных, вниз, приставь караул. Этих несчастных, что на палубе, как следует промыть и оказать помощь. Я запрошу базу, чтобы дали добро их доставить в Архангельск.
- Есть.
Через час я уже точно знал, кто из пленных в каком состоянии, их у меня: семь человек здоровых и 26 пострадавших. База дала разрешение на их доставку в Архангельск.
Передо мной чуть потухший седой человек. Лейтенант Самоваров за его спиной.
- Спроси, не он ли капитан Гордон?
Самоваров переводит.
- Он говорит, да.
- Что произошло с лодкой?
- Торпедой поврежден правый вал, а потом... уже здесь, произошло что то непонятное... не выдержали носовые торпедные аппараты. На глазах изумленного экипажа их латунные люки развалились и шипели от забортной воды как от кислоты...
- Сумел ли экипаж заглушить ядерный реактор?
- Он не знает, но предполагает, что не успели.
Значит еще одна ядерная помойка. Белое море уже не спасти и на тысячу лет.
- А как ядерные торпеды?
- Так и лежат на месте... Но он не знает, не разложатся они, как латунные люки...
- Ясно. Тащи его опять к пленным.
Мы идем полным ходом к городу. Под вечер я получил неожиданную шифровку от начальника штаба.
'Иван, Таню взяли в Архангельске. Будешь там, помоги. Она в КПЗ-3. Георгий'.
Черт возьми, все таки попалась.
- Лейтенант, - обращаюсь к Наумову, - Таню арестовали.
- Не может быть?
- Она в Архангельске, должна была ознакомить комиссию ООН о состоянии Белого и Баренцево моря. Ей наверно этого не дали...
- Мерзавцы, сволочи, вот она родная...
- Тихо, стоп...
- Что будешь делать, капитан?
- Там увидим.
Мы прибыли в город где то около трех часов ночи. Пристань освещена прожекторами и оцеплена военными, рядом стоят несколько санитарных машин. Ко мне на катер сразу забирается адмирал и какой то гражданский. Я рапортую адмиралу об уничтожении подводной лодки и взятых пленных.
- Молодец, - восторженно говорит он. - Уже знаю, все знаю. Готовь дырочку в кителе. Здесь представители ФСБ, они просят о том, что утопили лодку - помолчать. Никто не должен знать, что произошло в губе.
