— Слушай, старина…
— Я так просто не попадаюсь, передай своим.
Машина отъехала, а я повернулся к Велде.
— Ты что, случайно?
— Просто за семь лет… хотела проверить… Ты готов или…
— Не знаю, что сделать сначала: поцеловать тебя или отшлепать.
— Лучше поцелуй.
— И не проси, скверная девчонка.
— Тогда отшлепай, если это единственный путь к твоему сердцу.
Ресторан Тедди был далеко за городом. С первого взгляда он не внушал вам доверия, но обслуживали там превосходно. Цинтия и Адаме помахали мне и Велде, мы подошли и уселись за их столик. Прежде, чем мы раскрыли рты, Адаме заказал нам по бифштексу и стакану красного, а потом буркнул:
— Ужинать или за новостями?
— За тем и за другим.
— Понимаешь, Дисой тут устроил целые раскопки. Он добрался до меня и я тоже заинтересовался. А тут вдруг всплыли какие-то пикантные штучки.
— Когда это может пойти в печать?
— Когда я все это разберу.
Дисою не сиделось.
— Ну и ну, Майкл! На ней больше грязи, чем на одежде угольщика. Это просто шлюха. А знаешь, кто нам все это выдал?
— Цинтия?
— Заткнись! Мы нашли тех девушек, которые с ней работали, но они уже ни на что не годятся, кроме дома для престарелых. Она, конечно, участвовала в шоу, но для нее это не было источником хлеба насущного. Салли была высокооплачиваемая шлюха. Она крутилась с сильными мира сего, потом влюбилась и снюхалась с фарцовщиками.
Велда смотрела на меня, потрясенная.
— Если она была в воровской шайке, то как она сумела выйти замуж за Торренса, который так порядочен? Это неправдоподобно.
— Нет, правда. Он попался в ее сети, когда был еще ассистентом. Тогда она была куколкой, а ты знаешь, что делают куколки с нашим братом. Они стали… хм… друзьями. Потом он женился на ней. Я могу назвать тебе несколько пар в политических кругах, чьи жены были взяты прямо из дома свиданий. Это не такая уж необычная штука. Он отложил вилку и отхлебнул вина.
— А дальше что, шантаж?
— Не знаю, — признался я.
— Ну, а еще скажи, чего ты хочешь?
Торренс теперь большая шишка, верно? Он сказал, что на него было покушение ребят, которых он в свое время помог упрятать.
— Ну, у всех политиков и юристов было такое.
— И все, конечно, не устраивали из-за этого скандала?
— Ну и что?
— Я хочу проверить все его дела, которые он вел в суде, и тех ребят тоже. У тебя остался материал?
Тогда закончим вечер в моей конторе. Вперед! — Дисой встал.
Его досье на Торренса было очень обширным и состояло из множества статей и газетных вырезок. Спустя некоторое время мы все привели в систему. Дисой взял четыре дела по обвинению в покушении на жизнь Торренса, Цинтия — шесть, Велда и я по три.
Мы отложили все до утра. Правда, Дисой хотел продолжить, но Цинтия шлепнула его по лбу.
Мы с Велдой поехали в отель и разошлись по комнатам. Я поцеловал ее и закрыл за ней дверь. Ей это не слишком понравилось, но мне нужно было работать. Я побрился, принял душ и, сев на кровать, начал рассматривать вырезки. Одну за другой я швырял их на пол, пока в руках не оказалось всего четыре штуки. Все остальные, которые покушались на жизнь Торренса, были мертвы или снова в тюрьме. Четверо были живы, трое на воле, а один заработал тридцать лет. Целая жизнь…
Тридцать лет. Ему было сорок два, когда вошел в тюрьму, и семьдесят два, когда вышел. Его звали Сони Монтлей и у него была сапожная мастерская где-то в пригороде.
Шерман Буфф — на него Торренс натравил весь свой арсенал юриста и он заработал большой срок. Он покушался на всех, включая судью, но особенно на Торренса.
Арнольд Гудвин, которому нравилось называться «мучеником». Сексуальное помешательство. Торренс вел его дело от начала до конца — до приговора. Потом он бежал из тюрьмы. Местопребывание неизвестно.
Николас Бекхауз, убийца. Ранил полицейского при побеге из тюрьмы. Второго убил. Торренс дал ему большой срок. А тот поклялся стрелять в прокурора, как только увидит его на улице. Адрес неизвестен.
Я сложил вырезки и вытянулся на кровати.
Теплая компания!
В дверь постучали. Я встал, достал оружие и, встав за дверь, сказал:
— Войдите!
Вошла Велда, закрыла дверь и прислонилась к ней спиной.
— Хотел меня подстрелить?
— Что тебе надо?
— А ты не догадываешься?
Я протянул руки, обнял ее, прижал к себе, запутался губами в ее непокорных волосах, потом потянулся к ее рту, трогая руками ее бедра. Она прильнула ко мне. Ее груди были твердыми и настойчивыми, они прижались к моей обнаженной коже. Ее тело старалось слиться с моим.
Она подошла к постели, точным женским движением начала расстегивать все бесконечные крючки и кнопки. Потом постояла обнаженная, чтобы я мог видеть ее всю, и скользнула под одеяло.
— Посмотрим, кто кому отомстит, — сказал я.
Я разделся, лег, погасил лампочку и повернулся к ней спиной. Я крепко зажмурил глаза, но ощущал тепло тела рядом. Мое сердце билось медленно, я сдерживал себя, и все-таки… Я молча дышал.
Ты большой подонок, — сказала она мягко. — Если бы я не любила тебя, ты давно был бы покойником.
ГЛАВА 5
Я был одет и на ногах еще до восьми. Большое, прекрасное животное со спутанными волосами, которое пролежало эту ночь, уютно мурлыкая, рядом со мной, потянулось, открыло свои сонные глазища и улыбнулось.
— Остыла?
— Вполне. — Она показала мне язык. — Ты еще заплатишь мне за эту ночь.
— Вылезай, у нас много дел.
— Посмотри.
Я повернулся к зеркалу и стал повязывать галстук. Но не смотреть на нее я не мог. От такого зрелища не так-то легко оторваться. Она была большой, пропорционально сложенной. Эта пропорция пугала, как и все, что совершенно на этом свете. Она остановилась на секунду у кровати, зная, что я наблюдаю за ней. Потом отправилась в душ, даже не потрудившись закрыть дверь. И на этот раз я увидел нечто новое — узкий шрам прямо через все выпуклое смуглое бедро, по диагонали. И несколько параллельных линий, которые проходили по спине. Я видел такие отметины и раньше от ножа или финки. Мои руки замешкались, и я плохо завязал галстук.
