Фристоуном? С Сарой Хенли?
— На данный момент возможны любые предположения.
— Значит, вы позвонили, чтобы просто поставить меня в известность?
— Сэр?..
Музыкальный фон создавал впечатление, что его собеседник говорит в этот момент по другому телефону, заставляя его ждать ответа.
— И даже не станете предупреждать меня, чтобы я проверил, хорошо ли у меня заперты все окна и двери?
— Я предполагаю, что вы их в любом случае проверили бы, сэр. И без моего предупреждения, — ответил Холланд.
— Тебе подарочек… — Торн бросил целлофановый пакет на стол перед Адрианом Фарреллом.
— Ваши двадцать четыре часа истекают примерно через девяносто минут, — заметил Уилсон.
Китсон взглянула на часы:
— В четыре тридцать восемь.
Фаррелл выглядел уставшим и напряженным. Он протянул руку и придвинул пакет поближе к себе, пока Китсон и Торн занимали свои места.
— Поскольку время истекает, я уже переговорила со своим начальником, — продолжила Китсон, — и заверила его, что усердно, но несколько второпях выполняю свои прямые обязанности в отношении данного дела…
Адвокат жестом показал миссис Китсон, что пора закругляться.
— По сути, я имею право продлить задержание на шесть часов, — улыбнулась она Фарреллу. — И ты останешься здесь до без двадцати одиннадцать, если я так решу.
Лицо Фаррелла потемнело, когда он достал содержимое пакета.
— И не говори, что мы о тебе не заботимся, — предостерег Торн.
Мальчишка оттолкнул «подарочек» Торна на другой конец стола.
— С ума вы тут посходили!
Торн взял одну из парусиновых туфель на резиновой подошве и внимательно ее осмотрел. Сбоку к ней была скотчем приклеена эмблема «Найк».
— Считай, как тебе хочется.
Том положил туфли снова в пакет.
Комнату для допросов недавно модернизировали, поставив сюда компьютер. Китсон загрузила новые диски, надиктовала вступление и начала запись.
Торн больше не стал попусту терять время.
— Как близко ты знаком с Люком Малленом? — задал он вопрос.
Казалось, Фаррелл искренне недоумевает:
— С тем исчезнувшим парнем?
— Ты сказал полицейским, когда они беседовали с тобой в школе, что вы едва знакомы.
— Тогда почему вы опять задаете мне этот вопрос?
— Ну, скажем, потому, что ты был не очень-то откровенен с нами в других вопросах. Мы думаем, что и в этом ты нам тоже солгал.
Во рту у Фаррелла была жвачка. Он языком продвинул ее между зубами.
— Это имеет отношение к делу об убийстве, не так ли? — Уилсон взглянул на Китсон. — Очень на это надеюсь.
— Вероятно, ты знаком с ним немного ближе, чем нам рассказал, — заявил Торн.
Уилсон начал строчить что-то в своем блокноте.
— Думаю, Адриан, лучше не отвечать на данный вопрос.
Фаррелл поднял руку. Негнущимися пальцами причесал волосы и стал рывками взбивать пряди торчком.
— Все в порядке, — ответил он. — Он на год младше меня, поэтому у нас мало общих интересов. Мы не играли в одной команде. Мы даже не соседи. Могли перекинуться словечком на спортплощадке, не более того.
— И ты никогда не звонил ему домой?
— Нет! — он выглядел шокированным, как будто его заподозрили в чем-то ужасно нехорошем.
— А если подумать лучше, Адриан?
Было похоже, что Фаррелл занят именно тем, что ему посоветовал сделать Торн. Он щурился и ерзал на стуле, и, хотя выражение его лица оставалось дерзким, когда он вновь заговорил, в голосе слышалось уже меньше уверенности.
— Ну да, может, я и звонил ему пару раз.
— Зачем ты звонил?
— Он был очень умным парнем, разве не так? Мне нужно было помочь справиться с домашним заданием.
— Я думал, что смышленый парень — это ты.
— Да я звонил-то всего раз, может, два.
Китсон достала из сумочки распечатку телефонных разговоров, начала водить пальцем по отмеченным маркером пунктам и читать:
— 23 ноября прошлого года, с 8:17 до 8:44. 30 ноября, 9:05— 9:22. 14 января текущего года, 12 февраля. Потом еще один звонок, 17 февраля, продолжительностью почти час…
— Должно быть, частенько тебе нужна была помощь, — заметил Торн.
Лицо Фаррелла, как перед тем голос, утратило всякую уверенность. Он откинулся назад, покраснел, и, казалось, вот-вот с его лица сползет натянутая улыбка.
— Это бред! — заявил он. Он повернулся к Уилсону: — Больше я ничего не скажу.
— Просто это кажется нелепым — врать о такой мелочи.
Фаррелл упорно изучал поверхность стола.
Торн взглянул на Китсон и по ее лицу понял, что Адриан Фаррелл нервничает как никогда.
— Вероятно, следует вернуться к этому позже, — дал Торн задний ход. — Мы не хотели бы, чтобы мистер Уилсон потом говорил, что мы тебя запугивали.
Уилсон откинулся на стуле и щелкал кнопкой своей дорогой авторучки.
— А в школе у вас знакомы с «травлей»? — спросил Торн. Он не стал дожидаться ответа. Ему уже стало ясно, что их беседа будет скорее напоминать монолог. — В школах всегда кого-то третируют, разве нет? От этого явления нельзя полностью избавиться, потому что один-два ученика всегда чем-то недовольны.
Говорят, что в этом — главная причина хамства? Или я не прав? Просто им так хочется! Если желаешь знать мое мнение, то же происходит и в жизни, когда «травлю» выносят за пределы школы. Подобные, так сказать, личности пытаются самоутвердиться, ударив человека на улице. Нападают на совершенно незнакомых людей, потому что те не так посмотрели или, как им показалось, «не проявили должного уважения». Они калечат, уродуют и убивают человека только за то, что он черный, или гей, или носит не те туфли. А потом, когда их арестовывают, уверяют себя, что они проявляют благородство, отказавшись доносить на своих сообщников.
— Просто назови нам их имена, — сказала Китсон. — Назови, и мы прекратим это хамство.
— Дело в том, что я в определенной степени даже могу тебя понять, — продолжал Торн. — Можно назвать эти преступления «безнравственными» или «злонамеренными», или как там еще захочешь, но обычно все, в конечном счете, упирается в обычную невоспитанность. И никто из нас от этого не застрахован, согласен? Хотя, конечно, существует некая шкала, — он пальцем провел линию вдоль крышки стола. — Я считаю себя толерантным — разумеется, так оно и есть. Большинство из нас считает себя терпимыми. Но время от времени меня посещают мысли, которые я не решился бы высказать вслух. Не знаю, откуда что берется, как туда попадает, но я бы солгал, если бы сказал, что я даже в мыслях всегда сдержан. Сам я никогда не опушусь до такого поведения и считаю людей, которые совершают подобные преступления, негодяями, хулиганами и так далее… Но я знаю, почему это происходит. Я понимаю, что они
