Тонкий мир

путешественники всегда дома».

Но, пожалуй, мне это просто показалось.

* * *

Закрывать двери на ключ в Замке-на-Холмах было не принято. Поэтому пройдя через сад с цветущими жасминовыми кустами, я разулась на веранде и без колебаний дернула за ручку. У порога уже стояло четыре пары обуви. Ну, две – это Хэла, мамины туфли я узнала сразу… А вот еще одну опознать затруднилась. У нас гости?

В прихожей было теплее и пахло каким-то мясным блюдом. Зуб даю, Элен запекала что-то в духовке… У меня слюнки потекли. Быстро повесив куртку на крючок, я закинула рюкзак обратно на плечо и мышкой шмыгнула на кухню.

– Мам? – голову вскинула незнакомая женщина с короткими желтоватыми волосами явно ненатуральной окраски. – Ой, простите. А Элен отошла?

– В погреб спустилась, за вареньем, – несколько удивленно отозвалась женщина. А потом лицо ее словно просветлело: – А, вы ее дочь, Найта! Мы как раз о вас говорили, присаживайтесь, пожалуйста, – она подскочила, отодвигая для меня стул – юркая и маленькая, с мелкими мышиными чертами лица. – О, Элен! – обернулась незнакомка к дверям, в которых застыла мама с банкой варенья в руках. Вишневого. Кто бы сомневался… – Если так все обернулось, я пойду, наверное… Завтра тогда все обсудим.

– Да, да, конечно… – согласилась мама, даже не думая выдавливать из себя что-то лицемерно- вежливое наподобие: «Вы нам совсем не помешаете, посидите немного». – До завтра, Анна. Или… Нэй, ты надолго?

– На денек-другой.

– Тогда до вторника, – улыбнулась мама такой знакомой улыбкой и наконец-то поставила банку на стол. – Не ждите меня в лаборатории.

Анна кивнула и на цыпочках вышла из кухни. Я, правда, не дождалась этого – почти сразу подскочила к Элен и крепко обняла ее, утыкаясь носом в шею. На глаза почему-то навернулись слезы.

– Нэй, деточка, что такое? – мама осторожно провела рукой по затылку. Я вздрогнула от прикосновения прохладных пальцев и шепнула:

– Все в порядке. Я ужасно рада, что вы с Хэлом в безопасности. Не вздумайте никуда уходить…

Мама промолчала. Только все так же поглаживала мой затылок. Ручаюсь, она хотела сказать что-то вроде «Лучше бы и ты оставалась с нами». И я была ей очень благодарна за то, что она этого не сделала. Иначе сил на то, чтобы уйти через два дня, могло бы и не хватить…

Спать мы разошлись глубоко за полночь. Даже обычно неразговорчивый Хелкар долго сидел за столом, ковыряя варенье в вазочке, и постоянно спрашивал меня о чем-то: о схватках, о климате в Заокеании, о небе над Крылом Льда. Мама за все время разговора нахмурилась только один раз – когда я созналась, что сбежала от нашей команды тайком. Думала, что Элен меня отчитает – но нет, опять промолчала.

Как будто берегла.

Засыпать на свежих льняных простынях было сладко, как в детстве. Я отключилась почти сразу, как прижалась щекой к подушке. Просыпалась часто – впрочем, как всегда на новом месте, но почти сразу засыпала обратно. Не хватало звука чужого дыхания над ухом и теплого плеча под щекой – видимо, привыкла к тому, что Ксиль все время рядом. Или Дэйр…

Под утро сон стал тревожным. Я несколько раз выныривала из каких-то зыбких кошмаров, толком ничего не запоминая. Но последнее видение врезалось в память намертво.

* * *

…Мы опять деремся с кем-то. На сей раз света предостаточно. Беспощадное весеннее солнце слепит глаза. Хлюпает под ногами грязь. У меня противно ноет коленка, а пальцы зудят так, что едва-едва могут удерживать нити.

К горлу подкатывает тошнота – и не поймешь, от чего: от усталости или от близости жадного зева «бездны». Колыхается багровое марево портала – к счастью, пока одностороннего.

Нужно совсем немного – разрезать кожу на запястье, пустить себе кровь – и направить ее на уродливый, пульсирующий булыжник. Совсем просто. К тому же Максимилиан прикрывает меня… Но что-то идет не так.

Боги, как же слепило солнце…

В мутной пелене бликов я едва разглядела, как один из магов бежит к «бездне». И от взгляда на стекляшку в его руке мне становится страшно. Я кричу что-то вроде «у него накопитель, не дайте ему разбиться!». Ксиль поворачивает голову – и быстрее молнии бросается к инквизитору… но тот уже совсем рядом с «бездной» – достаточно бросить стекляшку поближе к полуживому камню, и магия высвободится.

И тогда будет очень-очень плохо.

Маг швыряет накопитель – но Ксиль оказывается быстрее. Он подхватывает стекляшку у самого пола и успевает обернуться ко мне с победной ухмылкой – «Поймал»… А потом заваливается на спину.

«Бездна» слишком близко. Акери тоже терял сознание рядом с ней.

…Ксиль задевает багровое марево лишь кончиками пальцев, но оно втягивает его, словно пылесос.

Кажется, я все-таки слепну.

Вокруг одна чернота. И звон – как будто кто-то бьет стекло. А еще – крик, вперемешку с рыданиями: «Она вернется! Так будет! Она вернется, Ириано, да! Она вернется, боги, пусть она вернется!»

И всхлипы.

* * *

Я резко села на кровати. Перед глазами все плавало. В груди кололо, а горло саднило. Кажется, про такое ощущение говорят – «Вот-вот стошнит собственным сердцем».

Это не походило на обычный сон.

Мне срочно нужно было увидеть Айне.

Глава 56. Арифметика жизни

Зеленый город смотрелся неприглядно. Ранняя весна оплавила грязные сугробы, растопила их нежданным теплом. Серый асфальт местами полностью скрылся под водой, и ничего общего мутные потоки с прозрачно-романтичными ручейками не имели. Они пахли маслом и бензином, а слезающая с клумб снежная короста обнажала скопившийся за зиму мусор. Обычно равейны старались наводить чистоту с окончанием холодного сезона, но на этот раз нам всем было немножко не до того.

Изменился не только облик города, но и сама атмосфера. Как будто натянули до предела металлическую струну – так, что она перестала отзываться на прикосновения звуком… еще немного – и лопнет. На этих неуловимо изменившихся улицах отчего-то хотелось поднять воротник пальто и втянуть голову в плечи. Шныряли повсюду невидимые простому глазу саламандры – огненные духи. Даже я иногда вздрагивала, когда ноги ни с того ни с сего вдруг обдавало потоком горячего воздуха. Температура менялась на долю мгновения – большинство людей не успевали ничего осознать. Как не ощущали они и дрожь недр земных – пока неясную, но готовую в любой момент обратиться разрушительной силой. И – ударить по избранной цели, смять, раздавить, поглотить и превратить в компоненты почвы, чтобы потом жадные корни растений втянули в себя останки врага, и листья стали еще сочнее и зеленее.

Сновали в человеческой толпе соглядатаи-телепаты от ар-шакаи, на первый взгляд неотличимые от простых людей. Смеющиеся парочки в скверах, прикорнувший в автобусе у окошка студент, продавщица в киоске мороженого… Если бы не нити, я, пожалуй, и не заметила бы их – вездесущих, но осторожных.

Словом, шансы скрыться у Древнего, рискнувшего заглянуть в Зеленый, были невелики. Феникс и