Однако угрожающий собачий рык и взлай остановили его и заставили отпрянуть.
За кустами две оскаленные псиные пасти с белыми клыками и красными от злобы глазами роняли слюни в ожидании его крови и мяса.
— Мать вашу! — в сердцах сказал им Николай, вернулся на аллею и увидел Ее.
Она — пожилая худенькая блондинка с тростью во вздрагивающей руке — вышла из оранжереи, приветливо говоря ему по-английски:
— I've seen your car. You have some problems with it and need a phone, right? Come here…
Ее чистый оксфордский английский журчал таким слитным ручьем, что понять ее смог бы далеко не каждый американец. А уж Николай тем паче не разобрал в этой каше ни слова и попробовал знаками объяснить, что хочет только пройти через ее двор на соседнюю улицу.
Она закивала, как будто поняла, а потом жестами стала зазывать его в оранжерею.
— Come here, sir. Come here…
Николай в растерянности огляделся.
За живым забором из кустарника продолжали рычать два черных ротвейлера, за воротами его ждал Родригес…
Он снова посмотрел на эту американку.
Приветливая и еще совсем не старая леди, похожая на актрису Гурченко и сразу располагающая к себе. Стройная фигура, длинная юбка в обтяжку, попка — класс, и грудка торчит под мужской рубашкой. А на руках белые перчатки, перепачканные землей. Да, она еще вполне…
Между тем блондинка сошла и оранжерею и обернулась, снова зазывая Николая следовать за ней.
Он последовал.
В оранжерее, увешанной горшками с какими-то вьюнами и цветами, было тепло, даже жарко. Блондинка подошла к длинному столу с ящичками рассады, сдвинула их, и Николай увидел телефон.
— Please. You can call your mechanic.
Теперь до него дошло. Она думает, что у него испортилась машина, и предлагает ему позвонить механику.
— No… No механик, — сказал он. — Слушай, леди, тебя хотят грохнуть. Ну, убить, понимаешь? — И для наглядности выразительно чиркнул себя ладонью по горлу, а потом ткнул в американку пальцем. — Тебя — к-х-х! Муж! Твой муж тебя заказал, понимаешь?
Она пристально смотрела ему в глаза.
— Ну, он тебя грохнуть хочет, дура! — снова объяснил Николай. — Пиф-паф! Харакири!
Женщина выслушала его внимательно, но поняла по-своему.
— You're not going to kill me, are you? Would you take money instead? [Ты не собираешься меня убить, а? Может просто возьмешь деньги?]
— Мани о'кей! — удовлетворенно сказал Николай. — О'кей мани…
— Just a minute!
Женщина открыла ящик стола, но вытащила из него не деньги, а пистолет. И, опираясь одной рукой на трость, вторую, с пистолетом, направила на Николая:
— Get out, motherfucker! I'll kill you…
Но пистолет в трясущейся руке не испугал Николая. «Бля! — сказал он в досаде и резким жестом рубанул по этой руке так, что пистолет отлетел далеко в сторону.
Однако эта дура с болезнью Паркинсона оказалась не из робких. Тростью стала лупить Николая, а когда он выхватил трость, тут же схватила горшок с цветами, швырнула в Николая и, тряся головой, побежала в дом, крича: «Police! Police!»
Этого Николай уже не мог допустить. Рванувшись с места, он забежал блондинке дорогу, схватил за шею, сказал угрожающе:
— Но полис! Понимаешь? Но полис! Ай нот киллер!
Она, вслушиваясь в его речь, спросила озабоченно:
— Are you German?
— Я новую жизнь начинаю, — объяснил он. — Понимаешь? Нью лайф! Но криминал!
— Yes! Yes! 1 want new life! — горячо сказала она и рванула на себе рубашку, открывая грудь. — Take me! Take me to new life! Fuck me, motherfucker! Can you fuck me now?
Николай озадаченно наморщил лоб:
— Ты что, совсем? Чокнулась?
— Please! — горячей скороговоркой продолжала она. — My husband doesn't want me. I didn't have fuck four years! But I'm rich! Give me new life and I'll give you everything I have? [Пожалуйста! Мой муж не хочет меня. Мы не спим с ним годами. Я богата. Подари мне новую жизнь, и я отдам все, что у меня есть!]
Но Николай ухватил в ее речи только одно слово.
— Хазбанд! — вспомнил он. — Правильно — хазбанд. Имей в виду: твой—хазбанд—кил—ю. Понимаешь? Ай — нот — кил! Ай — старт—нью—лайф. Без криминала. No криминала. Понимаешь?
— Yes, yes! You aren't criminal. You want new life — me too. And I'm rich! Would you take me with you? Please! [Ты не преступник. Ты мечтаешь о новой жизни — я тоже. Я богата. Ты не можешь взять меня с собой? Пожалуйста!]
— Но они могут вызвать другого и грохнуть тебя, — продолжал втолковывать Николай. — Эназер киллер! You! Ферштейн? — И, показав на нее пальцем, опять выразительно чиркнул ладонью под своим подбородком. — К-х-х! Нот ми! Ю! Эназер…
Но вместо «спасибо» она вдруг, плача, упала перед ним на колени:
I have a house in Arizona. Take me there! Please! Or kill me! I can't stand it here any longer! I don't want such life… [У меня дом в Аризоне. Возьми меня с собой! Пожалуйста! Или убей! Я не хочу здесь оставаться! Я не могу так жить…]
— Дура! — разозлился он. — Не буду я тебя убивать. Понимаешь? Не буду. Ну тебя на хер! — И, махнув на нее рукой, Николай поднял с пола пистолет и вышел из оранжереи.
Сокрушенно крутя головой, пошел по аллее к выходу и по дороге швырнул пистолет в бассейн.
Выстрел прозвучал, когда Николай прошел уже полпути от оранжереи до парадной каменной арки. Николай рефлекторно отпрыгнул в кусты и упал, вжавшись в землю головой и ожидая нового выстрела.
Но никто не стрелял в него, и вообще больше не было слышно ни звука.
Он приподнялся, осторожно выглянул из-за куста, а потом — пригнувшись, зигзагом и короткими перебежками — вернулся назад, к оранжерее.
Блондинка лежала посреди оранжереи — уже мертвая. В ее руках было старое ружье, «винчестер». А из-под ее левой груди медленно вытекала на землю густая алая кровь.
— Ё-моё! Зачем?! — с мукой в голосе сказал Николай. Когда он вышел на улицу, Родригес чуть не сбил его своим грузовиком.
— Quick! Быстрей! Садись!
Николай сел в кабину, и Родригес дал газ.
— Ну? — нетерпеливо спросил Родригес. — Всё о'кей?
Николай молча смотрел прямо перед собой.
