Родригес повысил голос:
— Ты ее сделал или нет?
— А?
Родригес психанул:
— Ты глухой? Я тебя спрашиваю по-русски: ты сделал ее?
— Да…
— Ну так и скажи! — облегченно выдохнул Родригес. — Час с инвалидкой мудохался! Потому и нет у вас порядка в России?
Николай посмотрел на него тяжелыми остановившимися глазами, и Родригес занервничал.
— Ладно, я шучу…
Он вывел машину на хайвей и погнал на юго-восток. Слева и справа мелькали бензоколонки Sunoco, Texaco и Exxon, плоскокрышие магазины и рестораны с яркими рекламными вывесками-щитами, а потом все это разом кончилось, и шоссе пошло через лес.
Николай вдруг схватился одной рукой за живот, а другой зажал себе рот. Захрипел, и его тело задергалось в рвотных судорогах.
— В чем дело? — изумился Родригес. — Ты что, первый раз бабу сделал?
Николай промычал сквозь пальцы:
— Это твой гребаный гамбургер… Стоп!..
Родригес прижался к обочине, Николай выскочил из машины и, сгибаясь от рвотных порывов, побежал в лес.
Глядя ему вслед, Родригес выругался в сердцах:
— Fuckin' weak belly! [Гребаный слабак!]
И, нервно поглядывая в зеркальце заднего обзора, закурил.
Мимо проносились легковые машины и тяжелые грузовики — от их скорости воздушная волна ударяла по его грузовичку и. качала его.
Потом где-то за деревьями проклацали колеса поезда. А Николая все не было…
Родригес не выдержал и вышел из машины.
— Bustard! — выругался он, отшвырнув сигарету и направляясь к лесу. — What fuckin' ugly monsters they send us! [Посылают же уродов!]
А войдя в густой кустарник, позвал:
— Николай! Эй, Нико…
Жесткий, как топорищем, удар ребра ладони по его бычьей шее оборвал этот зов.
Родригес еще тихо оседал на подгибающиеся колени, когда второй такой же удар по сонной артерии отключил его полностью.
— То-то, сука! — в запале произнес Николай. — И скажи спасибо, что я новую жизнь начинаю. А то б я тебя отправил в Боливию! Строить социализм…
Нагнувшись над Родригесом, Николай вытащил из его карманов пакет со своими документами и кошелек. Достал деньги из кошелька, посчитал.
— Сука! — сказал Николай бездыханному Родригесу. — Тут моих девять сотен, а твоих только одна. Ты мне еще девять штук должен! Понял?
И пошел из леса к гудящему от машин шоссе.
Там он сел за руль грузовичка, дал газ, доехал до первого пересечения с какой-то другой дорогой, свернул, выбросил в кювет кошелек Родригеса и помчался, сам не зная куда.
Скорость и прекрасное шоссе с летящими по этому шоссе американскими машинами пьянили ему душу. Он включил радио, и оно тут же отозвалось джазовой музыкой.
— Эй, Америка! — крикнул он в полный голос. — Я здесь! Даешь Монтану!
Забор был высокий, глухой, дощатый.
Но им было по десять, и они уже были профессионалы. Николай фомкой поддел доску и отжал ее почти без скрипа. Юрка нырнул первым, Николай вторым.
За забором, в темном саду, стояла голая гипсовая баба с веслом, и Юрка, даже спеша к темному дачному дому, невольно остановился, засмотрелся на эту голую красотку.
Но Николай дернул его, и они, таясь, подбежали к темным окнам дачи.
Форточка одного из окон была призывно открыта.
Николай встал спиной к стене, сцепил руки замком, и Юрка, ступив в «замок», залез Николаю на плечи. Подтянулся и нырнул в форточку.
Через минуту они уже были внутри и выгребали из холодильника на пол целое пиршество — финский сервелат, буженину, сыр, помидоры, чешское пиво, шоколад «Победа»… И жадно ели все подряд — смачно чавкая, запивая пивом…
Портрет Горбачева смотрел на них со стены, с календаря 1986 года.
Юрка рыскнул по тумбочкам, нашел папиросы «Казбек» и сигареты — «Столичные» и «Ту- 134».
Закурили и развалились на полу среди жратвы.
И тут на подоконнике, среди газет «Правда» и «Известия» с фотками того же Горбачева, Юрка углядел край глянцевого журнала. Потянул и охнул.
— Ёп-тать! Смотри — «Америка»!
Действительно, это был журнал «Америка».
Оба легли животами на пол и, продолжая курить, жевать и пить пиво, стали рассматривать журнал. Он был целиком посвящен штату Монтана, и фотографии были просто потрясающие — изумительные горы… сказочные леса в порке Йеллоустон… синие горные озера, ковбои или охотники на конях… рыбаки с огромными рыбинами в руках… ранчо в райских садах… лыжные курорты… гейзеры… катание на собачьих упряжках… и на яхтах по озерам… и стремительные спуски на каноэ молодых мужиков и детей по горным рекам — все в брызгах, в кипении бурных потоков воды… и, наконец, восхитительные двенадцатилетние амазонки — индианки в индейских нарядах с луками в руках и верхом на замечательных скакунах…
— Ёп-тать! Где это? — сказал Юрка.
— «Штат Монтана, — прочел Николай, — находится па северо-западе США. Население— 800тысяч человек, средний доход на каждого человека — 25 ООО долларов в год, 70 процентов жителей имеют свои дома…»
— Все! — решительно сказал Юрка. — Писец! Едем в Монтану!
— Ага, завтра! — саркастически усмехнулся Николай.
Но Юрка уже завелся, сказал лихорадочно:
Можно рвануть через Финляндию — легко, я читал! А можно протыриться в Шереметьево, спрятаться в багаже. Представляешь, прилетаем в Монтану! Чур, я женюсь на индианке!..
Они так увлеклись, что не услышали появления опасности — нога в кирзовом ботинке вдруг грубо прижала Николая к полу с такой силой, что он захрипел, И острие финского ножа уперлось Юрке в шею.
— Та-ак… — сказал застукавший их охранник дачного поселка. — В Монтану наладились? Я вам счас покажу Монтану! Ты, жених, ну-ка вставай! Помалу вставай, тихо. Так. Спускай штаны, сволочь!
Медленно спуская штаны, Юрка плаксиво заныл:
— Дядя, мы не будем больше! Честное…
— Конечно, не будешь. — Охранник извлек из брюк свой ремень. — Снимай и повернись жопой. Ну!
Юрка с плаксивым «Дядя, ну, пожалуйста, не бейте…» опустил штаны и повернулся спиной к охраннику. Тот приказал:
— Руки в пол! Ну!
Юрка послушно согнулся, уперся руками в пол.
Охранник перебросил финку из одной руки в другую, направил ее на Николая.
