— В России? — изумился я.
— Да. Видите ли, мистер Плоткин, у нас в Америке была гражданская война. И студенты, и учителя нашего колледжа ушли воевать. Один русский студент по фамилий Коржавин решил снять копию с королевского указа и увез его в Санкт-Петербургский архив. И вот уже два года мы ведем переписку с Тарасовым, директором Центрального архива, и просим его найти этот документ. А в субботу были у него в офисе. Он сказал нам, что документа нет в фондах Московского архива, что он в Ленинграде. Потому что раньше этот город был русской столицей и все цари и принцы жили здесь. И мистер Тарасов позвонил начальнице архива, и завтра в десять часов встреча. Не можете ли вы поехать с нами на эту встречу? Это очень важно!
И она просительно тронула меня за руку. Я оторопело посмотрел на старого профессора и профессоршу. Они потратили шесть тысяч долларов и два года, чтобы найти листок бумаги семнадцатого века в СССР! В стране, где бастуют шахты и железные дороги, где рэкетиры терроризируют население, где парламент раскололся на фракции, где рабочие митингуют по несколько суток, требуя мяса и вмешательства и где войска входят в города — и пара тихих, маленьких, старых американских профессоров приехали сюда и нанесли визит — кому бы вы думали? Haчальнику Центрального государственного архива мистеру Тарасову — тому самому Тарасову, который вот уже три года отбивается от атак всех московских газет и депутатов, требующих от него пустить их в архивы Ленина, Сталина, Троцкого, Бухарина, КГБ, МВД, ГУЛАГа, чтобы, наконец, сообщить народу правду о деяниях КПСС, о массовом расстреле польских офицеров в Катыни, о пакте Риббентропа — Молотова, о миллионах жертв коммунистического террора в прошлом и о покушениях на Папу Римского, Амина и Георгия Маркова в последние годы. Именно к этому человеку, которого издыхающая компартия поставила на охрану всех своих ужасных архивов, приехали мистер и миссис Огилви!
Я посмотрел на них и подумал, что если бы рядом со мной сейчас оказался Левка Толстяк, он воскликнул бы со своим обычным вдохновенным энтузиазмом: «Старик, — это же потрясающий сюжет для co- production! Два американских старичка ищут какую-то бумажку в революционной России! Вокруг творится черт-те что, гражданская война, а они ходят от одного нашего чиновника к другому и наконец добираются до самого Горбачева. Но даже он не может помочь, потому что у него нет уже никакой реальной власти. Это же гениальный сюжет для комедии! Давай быстро напишем заявку и продадим в Голливуд!».
Но Толстяка не было рядом со мной, и я, вздохнув, сказал старичкам:
— Вы приехали сюда в самое подходящее время…
— Да, теперь мы понимаем, — произнес мистер Огилви. Кажется, впервые за все наше путешествие я услышал его голос. — Но именно поэтому мы подумали: если бы вы могли поехать с нами завтра…
Я не мог сказать им, что собираюсь через несколько часов нелегально покинуть Ленинград, но я не мог обидеть их своим отказом. Я сказал:
— Я думаю, что есть только один способ найти эту бумажку в советских архивах. И вы это можете легко сделать без меня. Больше того, мое присутствие может только испортить все дело…
— Вы думаете, мы должны дать взятку? — сказала миссис Огилви, сухо подобрав свои губки и как бы заранее отталкивая меня осуждающим взглядом.
— Ни в коем случае! — ответил я. — Взятку они у вас не возьмут. Не потому, что они не берут взяток, а потому что взять взятку у вас они побоятся. Но я вам советую сказать начальнице архива вот что. Скажите ей, что как только найдется этот документ, она будет персонально приглашена на церемонию переименования вашего колледжа в «Первый американский королевский колледж». И даже получит какой- нибудь почетный диплом или докторскую степень. Уверяю вас, что ради поездки в Америку она лично, своими руками перероет все царские архивы!
— Вы так думаете? — с некоторым сомнением произнесла миссис Огилви.
— Абсолютно! Больше того — я даже думаю, что, если такой бумаги нет в русских архивах, она все равно найдется.
— Как это? How come? — захлопала глазами миссис Огилви.
— Они ее сделают сами, — ответил за меня полковник Сэм Лозински. И сказал мне: — Ты знаешь, Вадим, я тоже имею приватную цель в этой поездке…
— Well, — сказал я. — В этом я не сомневаюсь. Тебя интересуют секретные документы Генштаба Советской Армии. Как раз здесь, в Ленинграде, у меня есть одна знакомая девочка. Она работает секретаршей командующего ленинградским военным округом и одновременно является любовницей начальника Балтийского военно-морского флота.
— Ты шутишь! — почти поверил мне Лозински.
Я посмотрел на Джона О'Хагена:
— А как насчет тебя? Тебя не интересуют секреты колхозного производства пшеницы? Я дорого не возьму.
— Нет, спасибо, — усмехнулся Джон. — But as a matter of fact I do have my own goal. [Но у меня тоже есть цель в этой поездке]. В Таллинне у меня назначена встреча с мэром города. Мы ведем с ним переговоры о том, чтобы наши города стали городами-побратимами.
Я вопросительно глянул на Нормана Берна, но он сказал:
— Я свою миссию уже выполнил.
— Какую миссию?
— Well… Пожалуй, теперь я могу сказать. Я привез IBM для московской синагоги. Со шрифтами на идиш и на иврите. Теперь они смогут сами печатать еврейские книги.
Черт возьми! — подумал я. Я был уверен, что все мои спутники — просто праздные туристы-журналисты, и только я со своей затаенной идеей найти свой фильм и увидеть главную женщину моей жизни — особый случай и оригинальное исключение. А оказывается… Вот тебе и еще один сюжет для фильма: заурядная вроде бы группа туристов едет в СССР, но у каждого — своя цель, своя секретная миссия…
Два интуристовских автобуса — в первом мы, а во втором наш багаж — прокатили по мосту через Неву. Я перевел взгляд на полковника Лозинского.
— Конечно, Сэм, я пошутил. Но скажи мне свою цель.
— Уфф! — он с облегчением выпустил воздух. -You gave me a hard time, Vadim [Ты мне задал задачку]. Если бы твоя девочка была реальной, у меня бы уже не было выбора. Well. Anyway… Моя цель, конечно, скромней. Хотя не легче. Просто я нумизмат, а во вторник у нас по расписанию посещение Эрмитажа. И, как я знаю, только в Эрмитаже есть полная коллекция крестов Мальтийского ордена… — Тут на всегда холодном, как стилет, лице полковника вдруг появился какой-то внутренний свет. И он спросил меня дрогнувшим голосом: — Ты думаешь, есть какой-нибудь способ получить разрешение сфотографировать эту коллекцию?
Я подался всем телом вперед и заглянул Сэму в глаза:
— Ты прилетел сюда с Гавайских островов, чтобы сфотографировать коллекцию крестов Мальтийского ордена???
— Ты не понимаешь, Вадим! — ответил он, явно волнуясь. — Фотографий этих крестов нет ни в одном каталоге! Наш бригадный генерал — самый крупный в мире коллекционер орденов и медалей, но и он имеет только один мальтийский крест! Если бы в Эрмитаже они позволили мне сфотографировать их коллекцию! …
— О'кей, полковник, — сказал я. — Как ты думаешь, ГРУ серьезная организация?
— Держу пари, что да, — ответил он.
— So, comrade colonel, от имени Главного разведывательного управления Советской Армии вот какое есть предложение. За каждый секретный документ Шестого американского флота мы будем платить вам настоящими мальтийскими крестами. Прямо из Эрмитажа. Как вам такая сделка?
— Go то hell [Иди к черту]! — сказал полковник и ушел вперед по автобусу флиртовать с Мичико Катояма.
26
В гостинице «Прибалтийская» — огромном стеклянно-бетонном монстре, построенном на каком-то пустыре вдали от центра города, — администратор отметила каждого из нас в своем списке, забрала наши паспорта и в обмен выдала нам картонки — пропуска в гостиницу. Ощущение очередной утраты американского паспорта было не из приятных, но теперь я был свободен. Однако сразу ехать на Московский
