рядом:
— Да подождите! Подождите! Вы же сказали, что в баре нельзя снимать, а здесь же не бар! Смотрите, тут полно иностранцев, на вас смотрят! И вообще, он же не убегает, не бейте его!
— Никто его не бьет! — остыли они. — Что вы глупости говорите? Кто его бил? Мы просто выключили камеру, потому что у него нет разрешения на съемку! — и Игорю, который держал камеру, обняв ее руками, как ребенка: — Не включай камеру, ты! — И опять мне: — А у вас в стране что делают с теми, кто не подчиняется органам секъюрити?
— А вы кто, охрана гостиницы?
— Да, мы охрана гостиницы. Вот, смотрите, — главный из них вытащил из-под ворота рубашки цепочку с биркой, на которой было крупно отпечатано по-английски «SECURITY (Безопасность)».
— Но если вы просто охрана, то мы же ничего тут не ломаем, не хулиганим и никого не грабим, — сказал я.
— Мы не только секьюрити! — сказал он. — Мы работаем в тесном контакте с органами порядка. Вы! — он повернулся к Игорю. — Вы пройдете с нами. Сами пойдете или силой вести?
— Сам пойду, — сказал Игорь.
— Только не бейте его там, ребята! — попросил я.
— Никто его не будет бить. Если хотите, можете пойти с нами.
— Нет уж, спасибо! Я опаздываю… — я посмотрел на часы, было 22.30, а я только теперь вспомнил, что все мои друзья — Толстяк, Семен, Михаил и Лариса — ждут меня к ужину. — Но вы точно не будете его бить? Игорь, позвонить на телевидение?
— Не будем мы его бить, можете звонить хоть сейчас! — сказал мне старший. И они увели Игоря куда-то в глубину вестибюля, в свой офис.
Я вышел из гостиницы, чувствуя, что меня трясет и что я совершаю предательство. Но если бы в их офисе они проверили мои документы и выяснили, что я в Москве нелегально, Игорю было бы еще хуже. А так — ну, отнимут они у него пленку, черт с ним, с моим интервью! За то, что я говорил в телекамеру, Игорь не отвечает.
Сдерживаясь, чтоб не побежать, и оглядываясь, не ведут ли меня, я подошел к веренице такси, но, на всякий случай, сел не в первую машину, а в третью от конца.
— Куда? — спросил шофер.
— Поехали! Быстрей! В центр! Плачу втрое! Поехали!!!
Я еще не верил, что выскочил из ловушки. Позавчера меня избили уличные бандиты и арестовала милиция, два часа назад едва не задавила милицейская машина, а теперь чуть не утащили в КГБ. Скорей всего, за всем этим еще нет единой направляющей руки, но события явно набирают скорость, и, конечно, не сегодня, так завтра рапорт из райотдела милиции о драке Плоткина у Савеловского вокзала, фонограмма беседы Плоткина с Гдляном и докладная об интервью того же Плоткина в валютном баре «Космоса» сойдутся на чьем-то столе. И тогда…
Черт возьми, на кой хер я продался этим японцам! Не нужны мне ни пять тысяч долларов, ни «Tokyo Readers Digest»!…
Между тем шофер гнал машину по темному проспекту Мира к центру Москвы, а я поминутно оглядывался — нет ли погони. По дороге я трижды приказал сменить направление — с площади Маяковского на площадь Восстания, потом — на Арбат, к ресторану «Прага». Но чем дальше мы уезжали от «Космоса», тем сильнее нарастал во мне страх. Потому что вот сейчас, в эту минуту или в следующую молодые гэбисты «Космоса» спросят администратора гостиницы: «А в каком номере этот Плоткин живет?». И — все! Как только администратор скажет им, что я еще вчера улетел в Ленинград, они сразу усекут, что я в Москве нелегально. И, конечно, тут же поднимут на ноги московский угрозыск и свое, гэбэшное управление по надзору за иностранцами. Господи, куда же я от них денусь? Барух! Ата! Адонай!… Шофер проехал к «Праге» какими-то темными переулками, я убедился, что никто пока не гонится за нами, и одновременно увидел в этих переулках темные туловища армейских грузовиков и бронетранспортеров. Наверно, это были те самые бронетранспортеры, которые привезли в Москву ночью по железной дороге.
На Арбатской площади клубилась огромная толпа, и я вышел из такси, чтобы смешаться с публикой и замести следы на случай, если завтра КГБ будет допрашивать шофера, куда он меня отвез.
Несмотря на близкую полночь, Арбат был полон людьми, но вовсе не так, как пьяцца Навона, нет! Машины, армейские грузовики, митингующие толпы и снова машины, солдаты в погонах и — почему-то — солдаты без погон. Слушая какие-то крики вокруг, обрывки речей и в то же время ничего не слыша от страха, а только оглядываясь через плечо, как неграмотный шпион, уходящий от слежки, я петлял в этой арбатской толпе. Слежки не было. Я вышел из толпы, нашел, свободное такси, сказал: — На Юго-Запад. Мосфильмовские улицы.
Мы помчались на Юго-Запад. Проехав дом номер 220 по Первой Мосфильмовской и еще целый квартал дальше, я отпустил такси, вошел в какой-то подъезд и изнутри проследил, как шофер развернул такси и уехал. Только после этого я вышел из подъезда и по совершенно пустой ночной улице вернулся на полквартала, обошел с тыла несколько домов и, наконец, вошел в дом, где живут Михаил и Лариса. Постоял, прислушался — в подъезде было тихо, в лифте тоже. Только в моей тощей груди сердце стучало, как дягел в осеннем лесу. Но, кажется, я от них ушел. Во всяком случае — пока…
— Ерунда! Ничего этому оператору не будет! — сказал Михаил, когда я, залпом выпив стакан водки, коротко рассказал, что со мной случилось.
— А вот на Арбате ты действительно мог попасть в историю, — сказал Семен. — Нашел куда ехать!
— А что такое?
— Ты слыссал, ссто недавно рэкетиры убили солдата-'афганца'? — сказал Толстяк. — Про это дассе в «Литгазете» писали. Так вот, сегодня все «афганцы» собрались и марссем посели по Арбату, сстобы бить рэкетиров. Армия и милиция стояли там сспалерами, по всему проспекту. Слава Богу, обосслось без крови, а то бы ты как раз влип в самое пекло.
Семен и Толстяк сидели у Михаила с девяти вечера, смотрели телевизор и ждали меня. Я выпил с ними еще стакан водки на рябине и сказал Михаилу:
— Я обещал Игорю позвонить на телевидение. Давай позвоним. Программа «Добрый вечер, Москва!». Может, там кто-то еще есть. Пусть они его выручают.
Михаил снял трубку и набрал номер.
— Алло! Это «Добрый вечер, Москва!»? Я звоню по поводу Игоря Финковского, его арестовали в «Космосе»… Что? Это ты, Игорь? Ну вот, а тут за тебя волнуются! Передаю трубку.
Я с облегчением взял трубку:
— Игорь! Извини, что я удрал.
— Правильно сделали, — ответил Игорь.
— Они отняли пленку?
— Да вы что! Вся пленка у меня. Там сидел толковый начальник, майор КГБ, я написал ему задним числом просьбу разрешить съемку в гостинице, вот и все. Смотрите себя по телевизору завтра вечером. Пойдет весь кусок, целиком! Кстати, они спросили у меня, где вы живете, но я не знал. Вы в какой гостинице живете?
— Теперь это уже не важно, Игорь. Спокойной ночи! — я положил трубку и изумленно повернулся: — Ничего не понимаю! Они даже пленку у него не отняли!
— Я же тебе говорил! — усмехнулся Михаил. — Сейчас другие времена! КГБ не знает, за кого держаться, чтобы сохранить свою контору. Если они будут свирепствовать, как раньше, а завтра власть возьмут либералы, то их тут же распустят. Поэтому они сейчас меж двумя силами.
— И ты думаешь, что по телевизору покажут все интервью? И то, как они ему руки выкручивали?
— Конечно! У нас сейчас каждый день такое показывают! И как милиция закрывает камеры руками, как арестовывают телеоператоров…
— Ну и ну! — сказал я и оглядел кухонный стол, за которым мы сидели. На столике уже было масло, хлеб, соленые огурцы, винегрет и даже куриный суп, а у плиты стояла жена Михаила Лариса и консервным ножом открывала банку шпрот. Она была удивительно похожа на знаменитую советскую кинозвезду Людмилу Гурченко.
