От затона несет гнилью и сыростью. Брошенные лодки тычутся острыми носами в белый песок. Высоко в небе – чайки. И здесь тоже – чайки – деревянные, вырубленные из цельных стволов. В Гуаире такие лодки называют «чатос». Даже имя в чем-то сходно.
Тихо, очень тихо…
Чайки…
Теперь меня уже не удивляет эта тишина. Так и должно быть в Порт-Ройяле. Корсары не сидят дома, корсары в походе, в степных сторожах, в плавнях Днепра. Здесь – око тайфуна, островок покоя, вокруг которого вздымаются волны…
Где-то там – брат Паоло, Паоло Брахман, мастер мятежей, Джанардана-Бунтарь с дудочкой. Теперь я его найду. Ягуар вышел на след, след свежий, пахнет кровью…
…Он скажет! Он все скажет!
Чайки, чайки…
Странно, уже вечер. А я мало что успел. Даже не открыл Черную Книгу, не заглянул в темную комнату…
Надо ли? Я даже рад, что не знаю арабского. Что там, в Промежуточном Мире? Истина, призраки грядущего? Или отблеск Дита? «Не Божья работа»… Кому помог Нострадамус? Что смог изменить Алессо Порчелли?
Если каждый воин узнает, что ждет его после боя… Не самый ли великий дар Господа – Незнание?
Чайки все ниже, крик бьет в уши, белые крылья касаются темной воды…
Три Звезды… Сьер еретик прав, астрология тут вообще не нужна. Любой умный человек мог предположить, что железная рука гетьмана Конецпольского, мудрость Петра Могилы и державный разум Владислава Вазы удержат Русь от бунта. Но…
…Гетьман умер в 1646-м, через год не стало Могилы, еще через год – Владислава.
Звезды погасли, Марс – Малое Несчастье, вошел в градус Овна…
Братья в Киеве знали, что ждет Русь в високосный 1648-й. Знали – и что? Ждали? Писали в Рим? Или…
Тайна… Почему мне так не хочется знать ее, эту Тайну? И почему все время вспоминается Шабтай Цеви, еврей из Смирны, лжемессия, сорвавший с насиженных мест своих единоверцев со всей Европы? Какое дело брату Манолису Канари до чаяний потомков Авраама? Почему это интересует Рим?
Куда ты попал, глупый Илочечонк? Ты ведь знал, что люди страшнее ягуаров!
…Найдет ли меня синьора Коломбина? Найду ли я ее? Актриса и поп, веселая интермедия, явление второе…
Чайки… Почему они улетают? Ведь я же сижу тихо, словно усатый идол на кургане!
Ах, да, конечно! Я уже не один.
Жаль!
Ко мне подкрадывались – с шумом, пыхтением, шарканьем, но я даже не повернул головы. Крадущийся осел… Осел, решивший застать врасплох ягуара.
– Не соблаговолит ли монсеньор…
Я чуть не зарычал. Ну за что мне навязали этого длинноухого!
– …выслушать меня, потому как пребываю я в недоумении и сомнении…
Брат Азиний потоптался по песку, нерешительно взглянул.
– Садитесь, – вздохнул я. – Ну, что там у вас?
Попик бухнулся на песок. Я покосился на знакомую лысину.
Лысина исчезла. На ее месте красовалась высокая казацкая шапка с красным верхом. Под шапкой торчал прыщавый нос, а ниже…
Господи! Опять «перевоплотился»! Сорочка, черкеска, шаровары, желтые сапоги, тугой кушак. Хорошо еще, саблю не навесил!
– Не мудро ли будет, монсеньор, остаться мне тут на некоторое время, дабы исследовать местность сию…
Я застонал. Тоже мне, Боплан нашелся!
– …многими праведниками изобилующую?
– Какими, к чертям собачьим, праведниками? – возопил я. – Это же Сичь! Здесь запорожцы! Они латинских попов с соломахой жрут!
– Отнюдь! – бойко возразил попик. – Прослышал я, что находится неподалеку обитель Межигорская, своими отцами славная, также и по берегам Борисфена живут отшельники, пещеры себе изрывшие. И чую, исходит от сей местности свет истинной святости!..
– Это православные, – вздохнул я. – Схизматики, понимаете?
– Схизматики? Как же так? – прыщавый нос огорченно дернулся. – Неужто все сии достойные мужи – схизматики?
– Все! – подтвердил я, и брат Азиний горестно поник головой.
