гетьманскую булаву и иные клейноды…
– Долой! Геть! Долой! Не сдадимся, матери твоей черт, трясця в печенки, в глотку кол! Пусть Его Милость нас сперва в сраку поцелует!
День-ночь…
– Шевалье! Что у вас с ухом?
– А, пустяки, Гуаира! Просто царапина! Слыхали, как мы сражались? Ma foi! Эти немцы бежали, словно зайцы. Мы отбили холм, тот, где татары стояли, помните?
– Но там сейчас королевский штандарт!
– Да? Ну, под конец немного не повезло. Vieux diable! Зато какая была драка!
День-ночь…
– Хлопцы! Крыса бежал!
– Какая, к бесу, крыса?
– Михайло Крыса, полковник чигиринский, гетьманского полку! В табор королевский ушел с посольством и сбег, проклятый!
– Крыса и есть!
День-ночь…
– По приказу его мосци полковника Джаджалия!.. По трусам, присягу забывшим и бежать пытавшимся – пли!
– Да, панове, этот не шутит!
День-ночь…
– Возьмите письмо, сьер Гарсиласио. Если выберетесь отсюда, покажете его в Риме. Я написал, что мог.
– Благодарю, сьер де Гуаира. Зная ваше красноречие, могу себе представить! Наверно, меня сделают кардиналом!
– Едва ли. Зато сохранят жизнь – вам и вашим близким. Может быть…
День-ночь…
– …И о том, что ни день в таборе болтают. А посему я, полковник Джаджалий, гетьман наказной, слово даю и клянусь: мы, черкасы реестровые, друзей своих посполитых не бросим и без них из осады не уйдем! И в том целую Евангелие и крест святой!..
– Хлопцы, поцеловал!.. поцеловал… поцеловал…
День-ночь…
– Наливай, панове! Все одно – конец пришел! Выпьем там и выпьем тут, на том свете не дадут!..
– Ну а ежели дадут, выпьем сразу там и тут! Первую чарочку – да за шинкарочку!
– Где ж та шинкарочка?
День-ночь…
– Гуаира! Гуаира! Беда! Река!.. Река разлилась! Татары, то есть, тьфу! король приказал построить гра… гре… грэблэ!
– Греблю, шевалье. Я же вам говорил!
– Но… Parbleu! Сделайте что-нибудь! Вы же строили эти…
– Плотины? Строил. Воду можно отвести, сзади есть подходящая низина. Я покажу, что нужно сделать.
– Ура!!!
– Погодите! Передайте генералу Джаджалию, что у меня есть условие. Как только откроется гать, первым делом переправите раненых. Вы меня поняли? Раненых – первыми!
День-ночь…
– Тише, дурак! Услышат!
– И что? Думаешь, боюсь? Эй, панове, все слушайте: гетьман Хмель зрадник, зрадник, зрадник, зра!..
– Докричался, собака!
День-ночь…
– Хвала Богу, монсеньор, раненых, самых тяжелых, уже начали переправлять! Но… У меня просьба. Большая просьба! Здесь нет ни одного католического священника, а мне… Мне надо исповедаться! Ибо согрешил я тремя чувствами: зрением, слухом, особливо же – осязанием…
– …И отпускаю тебе грехи, сын мой, вольные и невольные, дабы безгрешным предстал ты на Божий суд. Амен!
– Помилуй, Господи, помилуй, Господи… Монсеньор, я конечно, недостоин… Но я тоже священник, я могу принять исповедь у вас! Мало ли что может случиться!
