…Сказал – и сам себе не поверил…
Она подалась вперед, губы сжались.
– Киев? Ты уже говорил о Киеве! Я узнавала, это где-то в Польше… Хорошо! Я найду тебя, Адам! Прощай! Не забудь о подарке!
…Она уходила по пустой, затянутой утренним туманом, улице. Каблучки звонко били тонкий лед…
Подарок я отыскал в углу – большой, в темном мохнатом чехле. У подарка было шесть струн, отозвавшихся на мое прикосновение нетерпеливым звоном.
Откуда она узнала, что я мечтаю о гитаре? Кажется, я ей говорил – мельком, походя… Или не говорил, просто догадалась?
Пальцы легли на деку…
«Клирик не должен играть на гитаре! Вы слышите? Я приказываю вам не брать с собой гитару! Приказываю! Вы обязаны повиноваться!..»
Слушаюсь и повинуюсь, Ваше Высокопреосвященство!
9
На этот раз песня про славного принца Бурбона звучала в два голоса, да так, что с потолка сыпалась крошка. Пели уже в третий раз – и все с тем же вдохновением. Оно не иссякало – как и вино в кувшинах.
Шевалье дю Бартас был свободен. Как вольный ветер. Как шпага, выхваченная из ножен.
Ради такого случая в кубках темной кровью плескалась лакрима кристи. Удивленному шевалье я пояснил, что это дар от Конгрегации паломничества.
Интересно, существует ли такая?
– Мой дорогой друг! – прокашлявшись и причастившись «слезы христовой», возгласил дю Бартас. – Я скинул оковы и надел латы! Во мне кипит кровь моего пращура, славного рыцаря Анри де Гюра дю Бартаса, возложившего на себя Алый Крест, дабы шествовать в Иерусалим! Я трепещу – но не от страха, а от предчувствия подвигов! Mort Dieu! Пойдет дым коромыслом!
У меня было точно такое же предчувствие. Но, странное дело, я не испытывал восторга.
– Однако же, дорогой де Гуаира! Насколько я понял, надлежит нам странствовать без слуг. Я не слишком привередлив, но гоже ли благородному дворянину самому снимать сапоги?
Шевалье сокрушенно покачал головой.
– К тому же меня несколько смущает наш спутник. Вы, кажется, говорили, что он из грамотеев?
Я подтвердил и это. С синьором де ла Риверо нам предстояло встретиться уже в Остии.
– Не люблю мозгляков! – дю Бартас скривился. – Перышки, бумажки… Vieux diable! Да разве это занятие для настоящего мужчины?
Римскому доктору богословия в этот вечер определенно икалось.
На столе, рядом с полупустым кувшином, лежал небольшой томик в новеньком желтом переплете. Теперь у славного дю Бартаса было целых две книги. Вторую – записки его соотечественника ле Вассера де Боплана, только что изданные в славном городе Руане, я случайно нашел в книжной лавке неподалеку от Колизея.
Увидев мой подарок, шевалье ужаснулся, но я твердо заявил, что чтение «Описания Королевства Полонии» входит в программу паломничества. Дю Бартас смирился, пообещав прочитывать в день минимум два абзаца.
Этот томик пригодится не только ему. Матушка увезла меня в Италию, когда мне только-только исполнился год.
Какая ты теперь, родина?
– Да вы загрустили, дорогой друг! – тяжелая ладонь шевалье легла мне на плечо. – Бросьте! Блуждать по дикой Татарии все же отраднее, нежели гнить в римской тюрьме! К тому же…
Внезапно его глаза округлились, нижняя челюсть, дрогнув, начала отвисать:
– Поп! Убей меня Бог! Поп!
В первый миг я решил, что речь идет обо мне, но палец доблестного дю Бартаса указывал в сторону двери.
Поп?
Я оглянулся – и узрел попа.
…Фиолетовая сутана, острый нос в прыщах, сверкающая лысина вместо тонзуры, скрученное вервие, заменяющее пояс…
В первый миг я, как и положено, не поверил глазам своим. Затем решил, что кто-то из моих приятелей- комедиантов решил нас напоследок разыграть.
– Pax vobiscum, дети мои! Не подскажете ли, где мне найти монсеньора Адама?
Теперь челюсть начала отвисать у меня.
– Изыди! – рявкнул шевалье, сотворяя нечто, напоминающее крестное знамение, но гость оказался настойчив.
