…Посыл первый – все обожают тайны. Посыл второй – маленькие начальнички в особенности…
Я не ошибся. Удивленное хмыканье, здоровенная лапища потянулась к затылку.
– Ин ладно, пан зацный! То прошу, поговорим!
Дю Бартас тревожно заворчал, но я легко хлопнул его по плечу.
– Прорвемся, шевалье!
Между тем брат Азиний, воспользовавшись моментом, бухнулся на четвереньки и резво пополз в нашу сторону. Ему не мешали.
– А вы, панове-молодцы, за этими смотрите! А за девкой – особливо!
Панове-молодцы согласно закивали, не отводя глаз от панны Ружинской. Грязная Сорочка облизнулся.
Мы поднялись чуть выше, на невысокий песчаный горб, откуда хорошо был виден берег. Я быстро оглянулся, надеясь заметить сьера Гарсиласио, но того и след простыл.
Кажется, запас храбрости у него кончился еще на переправе!
– Ну, говорите, пан-добродий!
Вблизи он смотрелся не таким страшным. Чуть старше меня, такой же загорелый, костистый. Усы черные, зубы крепкие, взгляд – хитрый.
Даже не хитрый – хитрющий.
Я открыл захваченный с собой мешок, встряхнул, достал небольшой свиток.
– То дозвольте отрекомендоваться, пане значковый. Адам Гуаира, гидравликус. Строю плотины, запруды, каналы, мельницы водяные. Прибыл сюда по приглашению воеводы киевского моцного пана Адама Кисиля для возведения мельниц в его местностях, о чем писал он в миланский торговый дом Барди год назад. Меня же направили потому, как в деле своем весьма я искусен и русинскую речь ведаю. О чем и грамота имеется, самим паном воеводой подписанная.
Этот свиток – все, что удалось достать в Риме. Приглашение было настоящим – и печать, и подпись. Почти настоящим…
Я понадеялся, что пан значковый не силен в грамоте, но ошибся. Читал он долго, внимательно, еще дольше разглядывал печать.
– То пан Адам с воеводой нашим тезки? Так-так! А ведает ли пан Адам, что владетельный пан Кисиль еще в прошлом году к ляхам клятым перебежал? А как мы того пана воеводу изловим, то меж тарпанами дикими привяжем и на четыре стороны по ковылю разнесем. И будет пан Гуаира в райских садочках пану Кисилю мельницы строить!
…Подправленные дату и имя он не заметил. Приглашение было написано десять лет назад.
Оставалось пожать плечами. Я – человек маленький.
– На все воля Божья, пане значковый! Надо будет, и в раю мельницы выстроим. Рек там много, с четырех концов Эдем окружают.
…Имя одной – Фисон, второй – Гихон, третьей реки – Хиддекель, четвертая же река Евфрат. Дернет сейчас этот усач рукой – и строить мне там запруды до Страшного Суда…
– Мельницы, значит? Так то и есть химерия, про которую мне пан гидравликус говорил?
Он уже ухмылялся, скаля белые зубы, словно волк, исповедующий ягненка. Волк еще не знал, что встретил ягуара.
– То не химерия, – улыбнулся я, пряча бесполезный свиток. – Химерию пан значковый уже видел. Пан думает, что то девка?
– А может, и молодица, – охотно согласился значковый. – Моим хлопцам – все одно. Соскучились по бабьему мясу!
– То не девка. То четыре тысячи цехинов.
…Посыл третий и главный – все любят золото. И бандерайты, и кастильские идальго, и днепровские черкасы…
Ухмылка исчезла. Медвежья Шкура обратился в слух.
– Знатно! – молвил он наконец. – Я и гляжу – панна не из простых! Вот, значит, отчего у Кичкас веремия учинилась! Знатно, знатно!..
С минуту я раздумывал. Сейчас он предложит честно поделиться: нам жизнь, им – цехины. Ради мешка с золотыми панове-молодцы отвезут «девку» хоть в далекий Гомель, хоть в Бэйпин. Оно и лучше – не надо будет тащить панну Ружинску с собой. Хлопцы, конечно, по бабьему мясу соскучились, но не беда. Жива останется.
Это, конечно, выход. Но Самарка рядом, совсем рядом!
– То пан значковый видел еще не всю химерию, – усмехнулся я, доставая карту. – В Риме я познакомился с одним человеком…
6
У берега все оставалось по-прежнему. Возле границы нашего маленького полуострова возвышался грозный дю Бартас со шпагой в руке. Панна Ружинска присела рядом, глядя куда-то в сторону, на ровную гладь реки. Брат Азиний врос коленями в песок, сунув прыщавый нос в молитвенник.
Трое панов-молодцов расселись по кругу, не выпуская оружия из рук.
