Ох, лучше б не спрашивала! Вскочил мой Дон Саладо с колена, мочалкой своей тряхнул:
– Великое спасибо за заботу, Ваше Высочество! Но не о здоровье рыцарю думать надлежит. Ждут меня подвиги славные, ибо много еще зла в нашей Кастилии, и стану я биться, пока не искореню его – либо костьми не лягу. И в том долг свой рыцарский вижу!
Сняла Ее Высочество перчатку, руку протянула. И вновь рыцарь мой на колено бухнулся.
А сеньоры важные уже тут как тут, Дона Саладо окружили, ухмыляются, посмеиваются даже.
– Говорят, вы, сеньор Кихада, с великанами первый боец?
– А говорят, вы поразили василиска некоего?
– А много ли инфант спасли, рыцарь?
Сжались у меня кулаки. Сжались – да и разжались снова. Не в драку же лезть с этими господами!
Бедный идальго! Не видит он усмешек на рожах благородных. Серьезно так отвечает, с достоинством. И про великанов, и про василисков.
– А извольте, сеньор Кихада, в гости ко мне пожаловать! Очень интересно будет рассказы ваши послушать. И мне, и супруге моей…
Эге, сам герцог Медина де Сидония! Вот дела!
Хотел я к Дону Саладо поближе подобраться – отговорить чтобы. Ведь ясно, для чего приглашают. Небось, свои шуты надоели, вот и решили нового найти – шута. Бросил я поводья конька рыцарского, вперед шагнул…
Вот тут меня и взяли – за локти, крепко так.
– Ну что, Начо Бланко, попался?
Куда уж тут деваться? Попался!..
Бывает иногда такое: все видишь – и ни черта не понимаешь. Словно не с тобой это, а если и с тобою, то не всерьез, не взаправду. Глядишь – не веришь. Особенно, если самое страшное наступает.
…Не мне руки крутят, не у меня дагу из ножен выхватывают, не меня к чьим-то копытам конским кидают.
– Вот он, Гевара этот, сеньор коррехидор. Ишь, наглец, сюда прийти посмел!
Переступает конь с ноги на ногу. А на ногах, у копыт самых, вроде как бахрома из шерсти. И головы не поднять, не зажмуриться даже…
– Он это, сеньор коррехидор! Он и есть! Вот, девка его узнала!
…Опускаются копыта в пыль, стучат молоточками чужие слова – по ушам, по затылку. О ком это они? Ведь не обо мне же, не о Начо Бланко!
– Он это, как есть он, ваша милость! Он, Белый Начо. Это я его выдала, Костанса Валенсийка, мне награда полагается, ай, полагается! Пять эскудо, сеньор коррехидор, пять эскудо!
А я все на копыта конские смотрю. Не стоится гнедому на месте!..
– …морской разбойник, Ваше Высочество, давно ищем, давно плаха по нему плачет!..
– …пять эскудо! Я это, Костанса Валенсийка…
– …мой эскудеро, Ваше Высочество! И ручаюсь вам, что сей юноша благородный…
О ком это Дон Саладо королеву просит, за кого заступается? Не за меня же? Со мною ведь ничего не случилось, не могло случиться…
– Поднимите ему голову!
Чужие потные руки коснулись лица.
…Очнулся.
Очнулся, головой дернул, пальцы чьи-то стряхивая, вдохнул конский пот – горячий, терпкий.
– Ты ли Игнасио Гевара, прозываемый также Астурийцем?
Сеньор коррехидор брови нахмурил. Брови нахмурил, с седла свесился. И другие тут же – обступили, разглядывают.
…И Валенсийка рядом – за круп конский спряталась.
Вот и пришел час твой, пикаро! Танцевали под веревкой, станцуем в петельке.
Как и обещано было.
– Я и есть, ваша милость! Игнасио Гевара, стало быть.
…И смех – ее смех, чернокосой.
И она дождалась!
– Однако же, сеньоры, смею еще раз настоятельно заметить…
Даже усмехнулся я, рыцарем моим любуясь. Бедный Дон Саладо! Не пропасть бы ему без верного эскудеро!
– …Ручаюсь я за юношу этого, немало славных подвигов свершившего!..
