«Красс, опасаясь, что слава победы может достаться Помпею, старался всячески ускорить дело и стал нападать на Спартака».
Странная война заканчивалась. Римская армия была готова перейти в наступление. «Стал нападать» – наверняка разведка боем перед решающим сражением. Следовало спешить, Помпей уже вел своих ветеранов в Италию.
Спартак тоже понял, что обстановка изменилась. Его разведка, конечно же доложила о назначении Помпея и о подготовке римского наступления. Значит, надо было менять планы.
Наши древние уверяют, что идти на прорыв Спартаку пришлось из-за недостатка провизии. А вот в это я не верю, точнее, не верю, что это была единственная и главная причина. С самого начала осады Спартак знал, на какой срок его армия может рассчитывать при наличных запасах. Вероятно, к этому времени они действительно заканчивались, но показательно то, что Красс начал первый. Именно он «старался всячески ускорить дело».
Спартак отреагировал молниеносно – и в уже привычной манере. Враг собирается напасть? Прекрасно, значит первым делом надо уверить его в том, что спартаковская армия этого боится. В одну из ночей Спартак атакует римские укрепления. Атакует – и отступает, не добившись цели.
Аппиан:
«Когда Спартак был принужден попытаться пробиться в Самниум, Красс на заре уничтожил 6000 человек неприятельского войска, а вечером еще приблизительно столько же, в то время как из римского войска было только трое убитых и семь раненых. Такова была перемена, происшедшая в армии Красса благодаря введенной им дисциплине. Эта перемена вселила в нее смелость и решимость достигнуть победы».
Отставим на совести Аппиана «генеральские» цифры. Такого соотношения потерь – двенадцать тысяч против троих – не могло быть, даже если спартаковцы атаковали безоружными, а у римлян имелись на вооружении пулеметы. Вероятно, историк заглянул в очередное донесение Красса в Сенат. Так и слышится его победный глас: ведайте и внемлите, отцы Города, вот как Я воюю! Разве Помпей так умеет?
Судя по дальнейшему, это была обычная разведка боем. Спартак, как и его противник, прощупывал вражеские позиции. Как видим, удара было два, каждый на отдельном направлении. Красс бы и сам не отнесся к этим стычкам столь серьезно, если бы… Если бы вслед за этим не случилось невероятное: Спартак предложил начать МИРНЫЕ ПЕРЕГОВОРЫ.
Аппиан:
«Последний, также желая предупредить прибытие Помпея, предложил Крассу вступить в переговоры».
Подчеркну – речь не шла о тайных контактах, которые часто случаются на войне. Спартак предложил переговоры вполне официально, более того, не скрывая причины. Помпей! «Презренный гладиатор» тоже боялся Помпея!
Ох, и дрогнуло радостью сердце Марка Лициния. Враг БОИТСЯ. Наконец-то! Само собой, мириться он отказался, как пишет Аппиан, «с презрением».
Этим несостоявшимся переговорам многие придают слишком большое значение. Джованьоли Вещий даже считал, что мир заключить предложил не Спартак, а Красс – все из-за того же Помпея. Более того, претор пытался сманить «презренного гладиатора» чуть ли не консульской должностью, лишь бы скорее закончиться войну. Могло быть такое? Уверен – нет. В Риме не простили бы Крассу мира со Спартаком, ибо такое окончание войны с собственными рабами напоминало бы самую настоящую капитуляцию. А в этом случае вступал в силу древний римский закон – мир не утверждался, его инициатор отсылался к неприятелю для последующей расправы, а войну поручали другому.
…Связанный по рукам и ногам Красс в гладиаторском шатре. Хороша перспектива!
Так что переговоры предложил именно Спартак. О чем именно речь шла? И об этом можно догадаться. Через несколько десятилетий после гибели Спартака римлянам пришлось вновь воевать с армией мятежников, на этот раз в Африке. Руководил ими некто Такфаринат. И вот однажды африканцы предложили Риму договориться на тех же условиях, что и когда-то Спартак. Естественно, их пожелания были негодованием отвергнуты – по тем же причинам.
Тацит:
«Даже и Спартак после поражения стольких консульских армий, жегши неотмщенную Италию, не добился того, чтобы вступили с ним в примирение по договору, хотя в то время республика была потрясаема страшными войнами с Серторием и Митридатом; тем менее можно было при полном могуществе римского народа откупиться от разбойника Такфарината заключением мира и УСТУПКОЙ ЗЕМЕЛЬ».
Вполне вероятно, что требования Спартака были действительно очень скромными: мир и земля. Армия восставших спокойно расходится, каждый получает свой надел где-нибудь в Галлии и Северной Италии. В крайнем случае Спартак мог потребовать себе какую-нибудь из провинций – для прокормления, так сказать.
Такая «скромность» только раззадорила Красса. Если просят мало, следовательно, желают помириться как можно скорее. Боятся! Значит, никаких уступок. Добить врага!
Мне же кажется, что предлагая переговоры, Спартак мог поставить вопрос не только о мире и земле – он способен был прозрачно намекнуть Крассу, что власть можно и ПОДЕЛИТЬ. Почему бы Марку Лицинию не стать новым Серторием, а еще лучше – Суллой? Красс занимает войском Капитолий, а Спартак, к примеру, обязуется разделаться с Помпеем.
Такой «пробный шар» вполне мог быть вброшен. Конечно, Красс подобное отверг. Но в душе… Лишняя капля яда, лишняя бессонная ночь. И утроенная ярость – скорее, скорее! Никаких переговоров, никакого мира. Уничтожить врага!
В любом случае обе стороны не отнеслись к переговорам серьезно. Для Красса он стали еще одним доказательством того, что враг не желает воевать. А Спартак? Спартак же именно подобного и добивался. Пока Красс потирал руки и строчил очередное победное донесение в Сенат («Еще немного, еще чуть- чуть!»), спартаковская армия уже готовилась к решающему удару. Разведка боем наверняка подсказала место, где римские позиции не столь сильны. Что и требовалось.
Одновременно спартаковцы осуществил еще одну внушительную демонстрацию.
Флор:
«Они стали готовиться к бегству в Сицилию и, не имея лодок, напрасно пытались переплыть через бурный пролив на плотах из бревен и на бочках, связанных ветвями».
Саллюстий:
«Положивши под бревна бочки, они связывали их ветвями и ремнями из неотделанной кожи…»
Всерьез рассчитывать на переправу войска в несколько десятков тысяч человек через бурное море с помощью таких «понтонов», конечно, невозможно. Только царевич Гвидон мог на такое сподобиться. Зато операция «Бочки», ставшая тут же известной римлянам, еще раз убедила их в очевидном – враг в панике, спартаковцы, потеряв головы от страха, пытаются уплыть на наскоро связанных плотах…
И вот в одну из ночей холодного месяца марцедония, когда снег покрыл белые легионерские палатки, и часовые мерзли в своих легких плащах…
Плутарх:
«…Выждав снежную и бурную ночь, Спартак приказал засыпать небольшую часть рва землей, деревьями и сучьями и перевел через него третью часть своего войска».
Аппиан:
«Спартак решил пойти на риск и, так как у него было уже достаточно всадников, прорвался со своим войском через окопы…»
Считается, что именно перед этой атакой Спартак произнес свои знаменитые слова: «Лучше смерть от железа, чем от голода!» Красиво умеют говорить вожди! Красиво – и убедительно. Не удивлюсь, если на самом деле припасов еще хватало, но Спартак намеренно напугал войско призраком голодной смерти. Злее будут – и назад и повернут.
«Линию Красса» постигла та же участь, что и все прочие «неприступные» позиции. Замысел Марка Лициния рухнул в одну ночь.
