Имя – это судьба!
– …Ну, а потом еще трое римлян вваливаются, и сразу орут, девок, мол, давай, винишка давай, гулять будем, потому как серебро завелось, кошель разрывает. Взяли трех «волчиц», не глядя даже, одну косую, вторую…
– Погоди, Аякс. Ты снова сказал «римлян»? Трое римлян?
Имя – судьба, когорта «Жаворонок» – наша судьба. Сулла назвал лучшую когорту «Мстители» – тоже судьба, обещание, угроза. Квинтилий Басс послан набрать лучшую когорту, особую. Но почему «Жаворонок»?
– Римляне и есть, потому и сказал, Папия, что ты велела обо всем рассказывать, не пропуская. Отставники, из колонистов, кому Сулла проклятый землю нашу нарезал. Морды красные, возле ушей – мозоли от шлемов, не говорят – орут. Не спутаешь! Много их там было, и в соседней таберне тоже, и в той, что через улицу. Местные, которые оски и кампанцы, притихли, к стенкам жались.
– Римляне? Отставники? Точно здешние, не из Рима?
Имя – судьба, имя – судьба. Почему «Жаворонок»? У Диуса Патера, Отца богов, священная птица – орел, у Маурса Великое Копье – петух, у Юноны – гусь, у Венеры – лебедь и воробей. Нет, не то, не то!.. Ворона – символ хитрости, когорта «Ворона» – звучит!
– Точно здешние, из колонистов. Они еще меж собой орали, мол, урожай плох, рабы ленивы, а мы, Суллы Великого вояки, все равно гуляем и гулять будем. И пели еще про Орел своего легиона, что, мол, к небесам рвется. Может, приехали урожай продавать?
– Сейчас июнь, Аякс, хлеб еще на полях. И урожай был плох, сам же сказал.
Нет, не боги, не их спутники, просто птица, птица жаворонок. И все же Клавдий Глабр назвал когорту «Алауда». Имя – судьба!
– А потом драка случилась, те трое ее и затеяли. Поймали мальчишку, что между столов бегал – к себе потянули. Хотим, мол, свежатинки кампанской опробовать. Тот в крик, отбиваться начал, а они орут: мы вас всех, кампанцев драных, перепробуем, рано вы Суллу Великого забыли. И что ты думаешь? Утащили мальчишку, никто не вступился. Один еще к хозяину подошел, стал вино его хаять. Мол, дрянь – не вино, сусло прокисшее, в Ноле лучшее наливают, мы там позавчера все мехи и пифосы осмотрели, все перелакали… Нола, город такой. Знаешь?
– Ты сказал, Аякс… Он сказал: «Мы там позавчера». Мы?! Позавчера?!
Жаворонок, жаворонок… Птичка с хохолком, пятнистая грудка, серые крылышки. Ничего в тебе особенного нет и быть не может. Прилетаешь весной раньше всех, песни поешь над полем.
Стой!!!
Прилетаешь весной раньше всех? Раньше всех?!
Имя – судьба.
– …Да ты не слушаешь, госпожа Папия.
– Не слушаю, Аякс. Вспоминаю. Что наш Феликс говорил, а?
– Много чего. А уж смотрел на тебя!..
– Он говорил, что прибыл для набора войск. Он говорил… «Отсутствие обученного контингента», точно. И что объявлен какой-то особый набор. Помнишь?
– Ну…
– Беги к Феликсу, если не приехал – узнай, где он. Подкупи его раба, не захочет брать серебро – напои, не захочет пить – возьми за горло. Узнай!
– Это дело! Вытрясу, будь спокойна, запоет этим… жаворонком. Даже если Феликс у Нептуна под волнами спрятался.
– Он в Ноле, Аякс, я уверена. Почти уверена. Но – узнай.
«Моему хозяину – здравствовать и радоваться!
Твоя служанка спешит, поэтому пишет не то, о чем узнала точно, но то, что очень похоже на правду.
Шестая повозка уже здесь. Ее собрали для того, чтобы вести за море, где с товаром, особенно отборным, совсем худо. Мой знакомец, о котором я тебе писала, собирает этот товар по всей Кампании, причем берет тот, что хорошо продавался еще в прежние годы, когда торговля шла не в пример нынешнему. Товар уже куплен, его легко собрать за день-два, причем собирать его будут в Ноле, откуда такой красивый вид на Везувий.
Торговец, что везет повозки, не станет ждать. Его помощник доставит шестую повозку прежде прочих, быстро, без промедления. Когда остальные пять прибудут, торговля уже будет в самом разгаре, товар на шестой повозке – самый отборный.
А вот как нам торговать, какую цену дать и что купить вначале, а что после, того твоя служанка посоветовать не может. Одну могу сказать, хозяин: они станут торговать всерьез, дабы славы своей не порушить и новую славу к прежней прибавить…»
В тот день, горячий душный день месяца июня, в консульский год Марка Лициния Лукулла и Марка Аврелия Коты, я, обезьянка Учителя, очень была очень горда собой. Смогла! Сделала! Сумела!
Спартак получил мое письмо вовремя, но об этом я узнала много позже. Как и о том, что оно было уже третьим. Точнее вторым – лохматый апулиец Публипор был не силен в грамоте и просто прислал гонца. Его парни раскусили трудный орешек с когортой-Жаворонком на день раньше меня. А еще за день до этого пришло послание от неизвестного друга – с подробным планом, с именами всех римских командиров. Кто он, я так и не узнала. Спартак умел хранить тайны.
Но в тот день я была очень горда собой.
«Принципиально неправильная самооценка, – сказал Учитель. – Воображаешь себя не сильнее, не умнее, чем есть – а кем-то вообще другим». Тогда я и в самом деле вообразила себя богиней.
Ненадолго, конечно.
Чужака я заметила поздно, лишь войдя в комнату и дверь прикрыв. То ли из- за темноты, то ли из-за мыслей о все той же когорте, будь она не неладна.
Замерла, застыла.
Как назло, Аякса не было – сама же услала одноглазого в город. Побродить, в толпе потолкаться, послушать, по сторонам поглядеть. Он не возражал – чем не служба, лучше и не придумать. Тем паче госпоже Папии ничего не грозит, в «Огогонусе», считай, все свои.
Свои, как же!
Умчался мой Аякс, только пыль от сандалий осталась, а я в лавку завернула – хлеба свежего купить. Хлеба, сыра козьего… В общем, только в комнате и очнулась.
…Высокий, широкоплечий, на плечах – плащ темный до пят. Стоит. Возле окна, возле ставни приоткрытой, спиной к двери, ко мне, то есть.
Молчит, не двигается. Тихо так стоит, не дышит словно. Не Учитель, хоть и похож чем-то. Это я поняла сразу.
Хлеб с легким стуком ударился о доски пола. Он даже не обернулся.
– Мне нужен мой брат, Папия Муцила. Где он?
Масло в светильнике никак не хотело зажигаться. Я чуть не застонала – от злости да и от испуга (все там же он! за спиной!), в который раз чиркнула кремнем… Длинная узкая ладонь неслышно протянулась вперед, на миг зависла на светильником, дрогнула.
Огонек… Сперва робкий, затем веселый, сильный. Только почему-то розовый.
– Мне нужен мой брат.
Он уже у стола. Присел на табурет, потянулся к фибуле на плече, подумал. Отдернул руку. Почему-то это сразу успокоило. Кажется, гость очень устал. Кажется, очень расстроен.
– Я не сторож брату твоему. Почему ты ищешь его здесь?
Розовый огонь скользил по его лицу. Внезапно почудилось, будто не дрянной дешевый светильник на невысокой ножке освещает гостя. Свет он принес с собой – яркий, но ничуть не похожий не солнечный.
Владыка розового огня.
– Не спорь со мной, Папия Муцила. Я Самаэль, вершитель Порядка, стоящий слева от трона Отца. Я – брат Первенца, твоего Учителя. Мне он нужен. Срочно! И только попробуй мне солгать! Пожалеешь!..
