Кажется, он хотел напугать меня – окончательно, до холода в пятках. А я, напротив, совсем спокойной стала. Не надо грозить мне, Младший Братец! Грозили уже.
– Самаэль? Значит, ты муж Лилит? Мы с ней почти подружились.
– Он не хочет видеть меня, Папия! Меня, своего брата!.. Думает, если он – Первенец, любимец Отца… Мне, нам всем, нужна его помощь, он обязан помочь, это его долг, его обязанность! А он даже не сказал, как его найти.
Когда я чуток привыкла – и к розовому огню, и к нежданному гостю, страх и вовсе выветрился, улетел за ставни. Парень как парень – по лицу больше двадцати лет и не дашь. Красивый, большеротый, губы яркие, только слегка полноватые, как у мавра из Нумидии. На Учителя не похож, разве что ростом.
И от сыра козьего не отказался, когда я предложила. Ел только странно – большими кусками, глотая сразу, вкуса не чувствуя. Но не от жадности, а словно и не зная, что еду разжевывать полагается. Зря, сыр-то отменный, долго выбирала.
– Ты – его ученица, ты должна знать. Где он, скажи?
Вот так! Уже не грозит, просит. Скоро умолять начнет. Видать, плохи дела у Младшего Братца. Что толку стоять слева от Трона, если брат даже на глаза не пускает?
– Да, я Его ученица, Самаэль. Не меньше – но и не больше. Я не знаю, где Он. А знала бы – не сказала.
Думала – возмутится. Нет, стерпел. Вздохнул, опустил голову.
– Я не всегда был с ним согласен, признаю. Спорил с ним, не пошел вместе с ним в бой. Но… Если он не хочет помочь, помоги мне ты.
– Я?!
– Мой брат никогда не занимается мелочами. Конечно, он Страж Закона, что ему век Истории или судьба целого народа? Так, еще один бросок костей, ход в игре, не больше. А грязь разгребать, выходит, нам, его братьям? Я и не спорю, у каждого – свое служение, так повелел Отец. Но мой брат – всего лишь один из нас, он не может повелевать, мы должны действовать вместе.
– Ты повторяешься, Самаэль! А помогать я тебе не стану.
Снова стерпел. Кивнул. Умолк.
Я отломила еще кусок сыра (негоже гостя не кормить!), придвинула ближе кувшин с вином – и тут только поняла, что происходит. Они называют себя Сыновьями Отца, но по нашему счету – и оскскому, и самнитскому, и римскому даже, все они… Боги? Боги, конечно! Этот парень, которому я и договорить не дала, из старших сыновей, вроде как Аполлон, а то и сам Марс. Сказали бы мне год назад!.. Ввалился, значит, к беглой рабыне Терции Марс Произрастатель, бог Великое Копье (Маурус, если по нашему), да и говорит: помоги мне, Терция-рабыня, с братом моим, никак с Ним поладить не можем. А Терция-рабыня ему в ответ…
– Я не так давно знаю Учителя, Самаэль, вершитель Порядка. Но уж поверь, мелочами заниматься Ему приходится. И не мелочами – тоже. Я в том – Его ученица. Тебе я помочь и не могу, и не хочу. Не хочу – потому что на то нет Его воли. А не могу… Как же я могу помочь Сыну Отца, я, обычный человек?
– Можешь!
Думала – разгневается все же. Бог, не кто-нибудь. Не разгневался – обрадовался. Вскочил, кивнул, зачем-то волосы свои поправил.
…Рыжий! Странное дело, только сейчас заметила – рыжий он, Самаэль, брат Учителя. Как Солнце, рыжий! Ну точно, Аполлон!
– Потому-то мы и берем учеников. Мы не люди, Папия Муцила, мы привыкли мерить по себе, очень часто нам даже не понять сотворенных Отцом. Так легко ошибиться – и нарушить Закон легко. Поэтому мы часто спрашиваем совета у людей. Странно, дико! Мы, Сыны Отца, сотворенные из пламени!.. Но иначе невозможно, Земля принадлежит не нам – людям. Мы не всегда разбираемся в их делах, а великое порой зависит от столь малого!..
Встал, к открытому окну подошел, замер. Что он там видит? Наверняка не пыльную улицу, не хлебную лавку напротив. Слыхала я, будто боги видят сквозь камень. Только камень что – ерунда, семечки. Учитель видит сквозь Время.
А этот?
– Брат и так стал выше нас всех. Это несправедливо, мы все равны перед Отцом! Но он умен, мой старший брат, он умеет побеждать даже после разгрома. Он взбунтовал младших братьев против Отца, хотел изменить весь порядок, оттеснить всех нас от Престола. Майкл ниспроверг его, мы изгнали предателей подальше от лика Отца. И что? Теперь у нашего старшего брата есть свое войско – верное, бесстрашное, ждущее только приказа. Им уже нечего терять! Да, он умен, порой видит дальше всех нас. Возможно, он в чем-то прав и сейчас. Мы поможем ему – но пусть и он поможет нам. Почему он не хочет? Мы же выполняем волю Отца! Только Царство помирит всех – и нас, и людей.
Хотела я сказать, что не у меня о том спрашивать. Хотела – не сказала. Не меня спрашивает рыжий. И не со мной говорит. Кто я ему? Обезьянка Учителя – не больше.
– Вечное Царство людям недоступно, сотворенное ими бренно. Но одно Царство может сменять другое, порядок останется, Закон будет соблюдаться. Разве такое не разумно? Но мой брат готов разрушить все, осмеять, выполоскать в грязи. Пусть люди несовершенны, пусть они никогда не сравняются с нами, Сыновьями Отца, но их можно и нужно и нужно сделать лучше, научить, подчинить Закону. Это помирит нас.
Не для меня говорил он, Самаэль, брат Учителя. Но я-то слышала!
– Оглянись вокруг, Самаэль! Царств и так хватает. Их даже слишком много.
Обернулся – резко, словно от удара. Сверкнул глазами.
– Ты понимаешь, Папия! Много, слишком много. А должно быть одно! Миром должен править избранный народ. Избранный – Отцом и нами. Когда придет время, он передаст власть новому народу, но тоже избранному.
Я – понимаю?! Кажется, понимаю.
– Время – река, – вздохнула. – Люди – кувшинки. На берегах частоколы стоят, землю между царствами делят. А вы, Сыновья Отца, при Царствах вроде как надсмотрщики. Значит, наш участок римлянам отвести решили? А всех прочих, которые не римляне, спросить не хотите?
Поморщился, словно уксуса хлебнул. Неразбавленного.
– Мы и так спрашиваем – совета. Но позволить людям самим решать судьбу мира? Обезьянам? Предлагаешь провести плебисцит среди среди неандертальцев?
Вот спасибо! Хламиномонадой уже величали!
– Люди и так получили то, на что не имели право даже взглянуть – Землю. Так пусть хотя бы живут по Закону. Пусть их Царство будет лишь тенью – но тенью Царства настоящего, истинного! И незачем каждый раз устраивать людям экзамен, они его все равно не выдержат. Я ошибся – доверился одному… гамадрилу. Расхлебывать мне – с него, гамадрила, какой спрос? Ты должна мне помочь, Папия, помочь, наконец, построить Царствие Земное, единое, живущее согласно Закону. Поговори со своим учителем, он к тебе хорошо относится, он тебе верит!..
На миг представилось, что мы с этим рыжим в сказке – в такой, как мне в детстве рассказывали. Встретил путник бога, тот его попросил (в сказках они, боги, всегда чего-то просят), а путник в ответ: даю, мол, чтобы Ты дал. Мешок золота, невесту-красавицу… Или дюжину молний, чтобы поразить проклятую шестую когорту!
А почему бы и нет? Даже если Закон их нарушу, если меня саму молнией испепелят! Посмотрела я на Самаэля, брата Учителя, подумала… Почему? А потому, Папия Муцила. Потому!
– А скажу о тебе Учителю, как только увижу. Больше мне помочь тебе нечем. А сейчас – уходи, Самаэль!
– Прогнала, значит? – Учитель покачал головой, хмыкнул. – Моего брата, Самаэля Вершителя, что подобен высокой горе, Владыку розового пламени? Так и сказала: «Уходи»?
– Угу.
Не засмеялся, только воздух вдохнул. И я так умею – если смеяться очень хочется, а нельзя.
– Наглая бесхвостая обезьянка прогоняет Самаэля? И он уходит? Ох, Папия! Знаешь, что он Мне потом сказал?
