окружающая меня со всех сторон, подступила на шаг ближе. Поэтому я не называю твоего имени. Твои внуки и правнуки живут в Риме, в проклятом Риме.
Жаль, что ты не стал консулом. Консулом нашей с тобой Италии!
– Угу, – хмыкнула я. – Ловко! Крикс – Первый Консул, а второй, значит, ты? А как же Серторий? Вы же с ним собирались власть делить?
Прим улыбнулся в ответ – очень снисходительно! Не понимаю я, видать, его «политику»!
– Мы договоримся с Серторием и поделим власть. Но когда у нас будет свое государство, договариваться будет легче. Сильная позиция, Папия! Как только Крикс провозгласит восстановление Италии, нашу власть признают почти все города Кампании, Лукании и Бруттия. Это не так и мало – для начала. Мы станем не шайкой беглых гладиаторов – державой. Серторий будет сговорчивее и его друзья в Риме – тоже.
Потерла я виски, чтобы думалось лучше. Казалось бы, радоваться надо. Вот оно, наконец! Бык выходит на битву с Волчицей, выходит, чтобы победить!..
– Я правильно поняла, Прим? Крикс отделил свое войско и идет на север, чтобы провозгласить возрождение Италии. И сделает он это после первой же победы… А Спартак? Он что?
Прим ответил не сразу. Сперва в окошко поглядел, потом на сундук, где я наряды хранила. На меня смотреть не стал.
– Не знаю. И никто не знает. Спартак пока остается в Бруттии. С ним – две трети войска. Ганник и Каст уходят с Криксом, Публипор – нет. Приказано объявить, что скоро войско Спартака направиться к Альпам. Галлы уйдут в Галлию, домой, фракийцы – во Фракию. Раз – и разбежались. Многие верят.
– Угу.
Это не новость, Спартак еще месяц назад предупреждал. А что верят, да еще многие – хорошо. На то и рассчитано.
– А нам что делать, Прим? Если мы не знаем, что на самом деле придумал Спартак…
Его ладонь легла мне на плечо, не давая договорить.
– Выполнять приказ, Папия Муцила! Это – война, и у каждого своя битва. Я займусь тем, чем и прежде – переговорами с марианцами, с друзьями Сертория. Твое дело – Рим. Новости, слухи, болтовня на форумах, болтовня в Сенате. Консульским войском не занимайся, о нем нам расскажут другие. Ясно?
И вновь думать пришлось. Ясно-то ясно, приказ – есть приказ.
– Мне нельзя заниматься войском, потому я женщина, пилум от щита не отличу? Войско – не только оружие и лошади, Прим!
Хотела я ему про Квинта Аррия рассказать, про то, о чем все эти дни думалось. Но не стал муженек мой слушать.
– Не только лошади, верно, Папия. Поэтому войском займутся те, кому положено. Кстати, у тебя здесь много друзей, верно?
Почесал подбородок, вновь в окошко посмотрел.
– Ты не могла бы сегодня где-нибудь переночевать? Я кое-кого в гости пригласил…
Вначале на поняла даже. Потом поняла. «Кое-кого!» А я старалась, улитки Лукринские ему искала. Приехал супруг законный, называется!
Ну не обидно, а?
– Хорошо, мой Прим. Только я пораньше уйду, опасно сейчас ночью по улицам ходить. Сам же слыхал – Гаруспик всех подряд режет… Вот, значит, ты для чего стол каменный прихватил! Вместо ложа, да? Синяки на ребрах не останутся?
Ох, Прим, Прим!..
– Богов мы сами придумали – из-за страха. А еще – из-за невежества. Они и есть – наши страх и невежество. Мир никто не творил – и человека никто не творил. Это трудно осознать, проще поверить в сказки. Но мы уже не дети!
На этот раз гений Тит Лукреций Кар был брит, мыт и причесан. Курительница, где он дурман-траву жег, сгинула, даже пол сверкал чистотой. Хвала богам, одним словом, пусть они всего лишь Страх и Невежество.
– Дети, – покачал головой Марк Цицерон. – Еще дети, Тит. Сколько лет нашему Риму? Семь сотен всего? От Троянской войны – чуть больше тысячи, даже пирамиды немногим старше. Это совсем немного, мой Тит!
Вот о подобном они и беседовали, мозги сушили. Мы с Гаем больше слушали. Моему поэту в этот вечер было явно не до богов, как, впрочем, и мне. У него свое, и у меня – свое. Скажем, где сегодня ночевать? Или – почему Квинт Аррий…
– Нет, Марк! На самом деле люди живут очень, очень давно. Сотни тысяч лет, может, даже больше. Просто мы не помним, и помнить не можем. Большую часть времени мы были зверями, вместо меди и железа пользовались зубами и когтями, потом перешли к камню. Вы же видели каменные топоры из коллекции Катона Старшего? И топоры, и стрелы, и скребки. Каменный век! Когда-то и камень был для людей откровением. В такое трудно, конечно, поверить, но если мы внимательно изучим не только древние камни, но и мифы, предания, те же сказки, мы увидим человека совсем другим.
– Звери, значит? – не выдержала я, вставая. Ишь, умник нашелся, каменный век ему подавай! – И это – твоя мудрость, Кар? Ради этого ты свой дурман куришь, проблеваться не можешь?
Подошла к окну, вниз, на улицу вечернюю посмотрела, на крыши черепичные, на знакомых ласточек. Целый день чепухой занимаюсь. Сначала улитки лукринские, теперь – этот болтун. И еще из дому, считай, выгнали!
– Говоришь, люди были зверями? Они и сейчас звери, Тит Лукреций. Злые бесхвостые обезьяны! Поглядел бы, что вы, римляне, творите, хоть за морем, хоть на море, хоть дома, в Италии. Гаруспик, что кишки живым людям выпускает, не зверь разве? Творили человека, не творили, камень был вначале, не камень – нам что за разница? А насчет богов, поберегся бы ты, Кар, они шутки не каждый день понимают. Уходим в сон, говоришь? Просыпаться не страшно будет? Там таких умников, как ты, особенно любят. Загробный Дахау – знаешь, что это?
Укусила себя за язык – поздно. Круглыми глазами смотрели на меня ребята. У Марка лицо его румяное побледнело, Гай, тот вообще растерялся. Тит Лукреций губы узкие сжал, задумался.
– Страшно просыпаться… В том-то и дело, моя Папия. Нам всем страшно – страшно неизвестности. Когда мы узнаем правду, какой бы она ни была, мы освободимся. Чем больше в человеке свободы, тем меньше – зверя.
– Хватит вам! – не выдержал Гай Фламиний, тоже вставая и ко мне подходя. – Папия, не волнуйся, пожалуйста. А ты, Тит, и в самом деле!.. Давайте о другом. Раз уж Гаруспика помянули… Марк, что-нибудь новое узнать удалось?
Я лишь вздохнула. Гаруспик? Вот уж, называется, сменили тему.
– Ничего толком, – Цицерон потер щеку, поморщился. – Ну… Вы, наверно, знаете, первое убийство произошло два месяца назад в Субуре. Местной «волчице» вспороли живот способом, немного похожим на тот, каким гаруспики режут свои жертвы перед гаданием. Отсюда и имя такое. С тех пор убито девятеро. Вначале Гаруспик преследовал только женщин, но три недели назад был убит мужчина, тем же способом. Последнее убийство произошло в квартале Велабр, возле рынка. Жертвой стал центурион, крепкий сильный мужчина, поэтому считают, что Гаруспик и сам очень силен. Он правша, очень ловкий и хитрый, скорее всего, неплохо видит ночью. Есть предположение, что он – мясник или живодер, возможно даже бывший легионер. Не жрец-гаруспик – точно, настоящие гаруспики иначе жертвы вскрывают. И наверняка – сумасшедший. А нового… Есть надежда, что в ближайшие дни его поймают. Квестор говорит, нашли зацепку.
Переглянулись мы, пожал мой Гай плечами, и Тит Лукреций тоже плечами дернул. Зацепка – хорошо, только ее к кресту не прибьешь. А вот встретить такую зацепку ночью где-нибудь возле Велабра очень даже возможно.
…Поэтому мне лучше туда пока не ходить, особенно в знакомую таберну. То есть, не пока – вообще.
– Разговорчики у нас сегодня! – грустно улыбнулся Гай. – Ночью спать не захочется.
– А о чем беседовать? – дернул бледными губами Кар. – Не о Спартаке же! Тогда точно – не
