– Папия Муцила. – улыбнулась в ответ. – Беглая рабыня. В розыске. Особо опасная.
У Гая, что меня как раз представить пытался, челюсть отвисла. Подмигнула я ему, встала.
– Много ли битв выиграл, военный трибун? Много ли врагов сокрушил, крепостей неприступных взял?
Так и познакомились.
– Ребята талантливы, необыкновенно талантливы, но Цицерону помогать не нужно, его следует лишь подтолкнуть, бросить в воду. Не утонет, выплывет! Кару… Кару может помочь лишь он сам. Если захочет. Только вот захочет ли? А Фламиния надо просто подкармливать, чтобы не голодал парень. Через несколько лет Рим получит своего Гомера!
Слушала я Цезаря, кивала (поди возрази, слова не вставишь!), а заодно на два вопроса пыталась ответить. Отчего я должна этому лысому с ушами внимать – и как я вообще в его носилках оказалась?
– Только помогать надо не от имени государства. Опасно! Если наградят, значит, награду отрабатывать надо. А на заказ хорошо не напишешь. Посадят беднягу сочинять, к примеру, римский календарь в стихах. Этакие «Фасты». Ужас! Нет, помогать нужно с умом. Скажем, от имени влиятельного лица – но частного. Якобы. И – выращивать, как редкое растение, поливать, подкармливать. У греков эта называется «пропаганда».
С носилками – проще. До самой темноты мы у Лукреция Кара засиделись, вот Цезарь и взялся меня проводить, тем более, на лице его носилки ждали. Вроде лектики, что Фабии Фистуле подавали, но побольше. Как раз на двоих, даже не тесно.
А вот почему я его слушаю?
– Извини, моя Папия, сегодня я особенно болтлив, трижды выступал на форуме, обещал добрым квиритам сокрушить Спартака, Сертория и Митридата одновременно. Если изберут, само собой. Болтовня прилипчива и заразна, чему я – живой пример. Думал, само собой получится. Ну, скажи, кому нужна должность военного трибуна? Так нет же, соперничек объявился, Гай Помпилий. Дурак, но богатый. А мне уже год, как в долг давать перестали. Но это не важно, важно то, что тебе негде ночевать, моя Папия. Я правильно понял?
Вздрогнула. Правильно, конечно. В гостиницу (знаю их!) идти не хотелось, к Фламинию напрашиваться, смущать парня лишний раз – тоже. Марк предлагал, вот к нему бы… Так нет же, в носилки села!
Но как догадался?
– Судьба беглой рабыни поистине достойна греческой трагедии, о моя Папия! Поэтому не стану спрашивать, почему ты не спешишь к своему мужу-сенатору…
Улыбнулся Гай Цезарь, скользнула моя рука к поясу, где нож своего часа дожидался. Острый, надежный, слонов с одного удара валит!
– …Лишь скажу, что моя жена сейчас гостит у родственников, я пригласил к себе… одного моего друга, но комната для гостей свободна. Это во-первых. А во-вторых… Человек лет пятидесяти, небольшого роста, небритый, тога старая, грубой шерсти, на правой щеке – большая бородавка. Не знаешь такого? Он следил за тобой, ждал у дома весь вечер. Вначале думал, по мою шкуру, но потом сообразил…
Сжала я рукоять ножа – до боли, до белых пальцев. Вот тебе и выбор, Папия Муцила – убить или поверить?
Убить? Поверить?
Встретились наши с ним взгляды. Разжались пальцы – медленно, один за другим.
– Спасибо, мой Цезарь. Соглядатая не знаю, но поинтересуюсь. Зато вспомнила, что у нас с тобой есть один общий знакомый.
«Племянник мой внучатый стыд потерял срам потерял потерял…» Гней Юлий Цезарь Агенобарб, дядя Юлий!
– Ты знаешь, что я – жена сенатора? А я знаю, что был за морем – и вдобавок купил себе новую тогу. Дорого заплатил, говорят!
Ты тоже переводил греков, Гай Юлий! Помнишь?
Неужели ты уже тогда о венце золотом думал? Сколько тебе в тот год было? Двадцать восемь, кажется? Тебя еще даже в военные трибуны не избрали.
И нужно тебе оно было, царство?
– Прим, как ты считаешь, римляне очень глупые?
– Как и положено врагу, моя Папия. Враг просто обязан быть глуп, грязен, похотлив, отвратен видом, ленив и развратен. И само собой, жесток, подл, вероломен – а заодно и лишен чувства юмора.
– То есть, ты хочешь сказать…
– Не хочу, моя Папия. Говорю! Да не допустят боги, что мы, борясь с Римом, хоть когда-нибудь недооценили его силу, ум, хитрость, стойкость – и огромный опыт. Иначе бы квириты не правили половиной мира.
– Угу. Но ты говоришь о Риме вообще, а есть отдельные римляне. Консулы, допустим. Изберут, к примеру, дурака-горлопана, который ни разу в походе не был.
– Вот ты о чем! Консулов двое, не забывай. Кроме того, дураку всегда подскажут, его всегда поправят. И не такой он дурак, если все-таки стал консулом. В конце концов, приставят умного помощника с наказом слушаться его во всем.
– В прошлом году римляне проиграли. Спартак разбил Клавдия Глабра, разбил Вариния и Коссиния, освободил весь юг Италии. И вот накануне новых битв они делят войско надвое. У Лентула – свое, у Геллия – свое. Глупо, да?
– Еще не знаю. Такова традиция, каждый консул имеет свои легионы, а в случае необходимости они объединяются. Действительно, не слишком умно, и в этом наше преимущество. Может быть – если на Капитолии что-нибудь не придумали. А ты что-то узнала, моя Папия? Или приметила?
– Пока очень мало. Узнала, что лучшего из полководца зовут Квинт Аррий. И приметила, что он собирает отборный легион. Это, кажется, тоже римская традиция.
– Квинт Аррий – квестор консула Луция Геллия Публиколы?
– Угу.
Того, который лет пятидесяти, небольшого роста, небритый, в старой тоге с бородавкой на правой щеке, я возле Форума приметила. Верно его Цезарь описал – один в один. Идет по улице, под ноги смотрит, на меня внимания не обращает. Но не отстает. Я налево, он налево, я направо…
Точнее, не я – мы. Меня парень один сопровождал, из тех, что с муженьком моим из Капуи приехали. Крепкий такой, чернобородый, неулыбчивый. Прим его ко мне в сопровождающие определил, а я спорить не стала. Пока Аякса нет, пусть. Спокойнее будет.
На Форум (на главный, который так и называют – Форум) я пошла добрых римлян послушать. Болтают, конечно, добрые квириты на всех перекрестках, но тут, возле Капитолия, все больше о политике. Что и требовалось. И еще всякие важные, в тогах с каймой которые, здесь выступают, особенно если выборы скоро. Вдруг Цезаря услышу? То есть, Цезарь, конечно, не самое главное, но… Почему бы не послушать его, лопоухого?
Вышла я на площадь, храм Сатурна по правую руку оставила, Старые лавки миновала – и прямо к Курциевому пруду, за которым уже другие лавки – Новые – долгим рядом тянутся. Оглянулась незаметно.
Идет! И тога старая, и бородавка на щеке. Шагах в десяти уже.
Ладно!
Хотела парню чернобородому шепнуть, поинтересовался чтобы, но в последний миг раздумала. Спугнем, лучше не будет.
Думала я, прикидывала, кому понадобиться могла. Самое простое – людям лихим, разбойным. Приметили они, что из Капуи сенатор приехал с супругой – и решили по легкому серебром и добром всяким разжиться. Опасный он город – Рим!
Только не самое опасное это. Хоть и супруга я сенатора капуанского, хоть и сиятельная (до сих пор поверить не могу!), а только люди глазастые попадаются. И памятливые тоже. Приметил кто-то беглую рабыню Терцию, квестору сообщил или сам проследить решился. Скорее второе – не стали бы власти
