в жизни мне еще не приходилось есть чего-то более вкусного.
Когда я наелся, Мария села на корточки у моих ног и, пригласив другую Марию последовать ее примеру, принялась есть сама. Ее лицо освещала прекрасная улыбка, взгляд был умиротворенным. Сквозь пелену опьянения мне казалось, что она была самой красивой и привлекательной в своем краю женщиной. Похоже, Марию из Беерота тоже пленило ее очарование, и она осмелилась заметить:
– О Мария Магдалина, когда ты так улыбаешься, я действительно начинаю верить в то, что сюда приезжают мужчины из Дамаска и Александрии, жаждущие взглянуть на тебя, и что ты построила этот красивый дом и купила превосходную мебель на их деньги. Научи меня, как добиться того, чтобы получать от мужчин столь великолепные подарки?
На лице Магдалины появилась печаль.
– Не спрашивай меня об этом, – тихо произнесла она – Ни одной женщине не дано обучить этому, других; это удается лишь тем, в кого вселился один или несколько демонов. Демон одновременно пожирает и мучает эту женщину, у нее возникает чувство, будто у нее на шее постоянно затянута петля; ее никогда и ничто не удовлетворяет, ничто не приносит ей радости, она ненавидит самое себя еще больше, чем остальных людей и весь мир.
Недоверчиво взглянув на нее, Мария из Беерота потупилась.
– Возможно, ты права, – сказала она – Только я все же предпочла бы демона, чтобы восхищать мужчин.
Мария из Магдалы ударила ее по губам.
– Замолчи, глупая девчонка, ты не понимаешь, что несешь! – в ярости воскликнула она.
Испугавшись, девушка заплакала, а Магдалина, тяжело дыша, принялась обрызгивать все вокруг себя водой, приговаривая:
– Не стану просить у тебя прощения за то, что ударила, потому что сделала это не со зла, а для твоего же блага. Если я скажу столь же неразумные слова, пусть со мной поступят точно так же! Знай же, что демон может заставить тебя жить в гробнице и питаться падалью, и ни одна цепь, ни один даже самый сильный человек не смогут тебя удержать, когда демон начинает овладевать тобой, и трудно сказать, которые из демонов хуже: те, что терзают твое тело, или те, что опустошают душу, до тех пор пока не отнимут ее вовсе. Своими словами ты ранила меня, но я не в обиде, возможно, следовало напомнить мне о прошлом: под моей личиной жил лишь обескровленный скелет, и через меня демоны привели многих людей к погибели. Слова нашей молитвы должны быть следующими: «Не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого!», а ты в душе произнесла: «Введи меня в искушение и приведи к лукавому!» Об этом говорят твои глаза, уста и ноги, которыми ты с нетерпением постукиваешь по полу. Неужели ты забыла ту девушку, что в Иерусалиме обещала довольствоваться всю свою жизнь соленой рыбой и ломтем ржаного хлеба, если ей удастся избавиться от бедности! Именно поэтому я поставила тебя на пути этого римлянина, но вместо того чтобы с потупленным взором благодарить его, ты пытаешься поймать его в свои сети!
Напуганная Мария из Беерота, плакала, не смея поднять на меня глаз. В душе я испытывал жалость к ней. Но Магдалина продолжала с насупленными бровями:
– Подумай, чего ты хочешь достичь в жизни. Реши, чего ты хочешь: искушения, греха и злобы, которые приведут тебя к погибели, или же тебя устроит простая жизнь?
Девушка подняла голову.
– Я уже говорила, что желаю получить прощение за свои грехи, очиститься, чтобы снова стать девственницей, – поспешила ответить она, – И не заставляй меня рассказывать о том, что я хотела бы получить после этого. Но разве мое желание не могло бы исполниться, если бы я стала страстно молиться?
– Я понимаю тебя лучше, чем тебе кажется, и могу прочесть все твои наивные мысли. Прислушайся же к тому, что я тебе скажу, потому что мой опыт больше твоего: сними эти разноцветные одежды и украшения и побудь пока у меня. Я требую этого от тебя ради твоего же блага. Я научу тебя ловить голубей, и из твоей головы исчезнут дурные мысли. И если Иисус из Назарета явится мне, возможно, тогда он сжалится и над тобой.
Однако юная Мария разрыдалась горькими слезами и воскликнула, упав к моим ногам:
– Это то, чего я боялась! Не оставляй меня в руках этой женщины! Она превратит меня в свою служанку или продаст, как рабыню! О ней ходят ужасные слухи – я знаю, что говорю!
Тогда Мария из Магдалы, покачав головой, прибавила:
– Если бы у тебя было побольше опыта, ты бы поняла, что тебе на какое-то время нужно расстаться с Марком, иначе ты надоешь римлянину, и он может вовсе бросить тебя. И потом: откуда тебе известно, что поживя со мной, ты не научишься быть более привлекательной в его глазах?
Понимая, что Мария прикладывала все усилия, чтобы избавить меня от обузы, я издал вздох облегчения. Вцепившись в колени моих ног, девушка обильно орошала слезами полы моего плаща, однако постепенно она успокоилась, смирившись с судьбой. Тогда Мария приказала ей пойти умыться и переодеться.
– Я в ответственности за это дитя, – сказала она, когда та вышла – Она еще настолько молода, что ее душа одинаково открыта как для добра, так и для зла, а перебороть подобное искушение не под силу даже взрослому мужчине, и то, что ты устоял, говорит в твою пользу. В своей простоте она совершенный ребенок, и тебе, вместо того чтобы оскорблять ее, лучше было бы повесить на шею мельничный жернов и утопиться в море.
– Я вовсе не собирался нанести ей подобное оскорбление! – почувствовав обиду, возразил я – Наоборот, в своей наивности она сделала все возможное, чтобы меня соблазнить! Кстати, если бы не болезнь, возможно я овладел бы ею, когда Сусанна и Натан покинули меня. Однако так даже лучше, так что займись ею, чтобы я смог свободно взяться за поиски назаретянина.
– Не думаю, чтобы Сусанна могла тебя покинуть; мне кажется, она находится в Капернауме и, как и остальные женщины, не знает, что ей делать, потому что ровно ничего не происходит. Однако позволь мне задать тебе один вопрос: чего ты ждешь от жизни, о Марк Мецентий?
При этих словах я вспомнил о своем прошлом, и мне стало стыдно.
– Мне очень повезло! – стал рассказывать я, – Еще в юности я изучил в Антиохии многие языки, а затем в Родосе занимался риторикой. Все, к чему я стремился, – это получить должность секретаря при каком- нибудь проконсуле в странах Ближнего Востока либо зарабатывать себе на жизнь в качестве философа при необразованном, но очень богатом римлянине. Если говорить честно, в Риме я испытал некоторое разочарование из-за того, что меня не приняли в кавалерию, хотя вовсе не собирался стать военным. Некоторое время спустя я получил наследство, дающее мне право носить золотое кольцо на мизинце, но даже в тот период это не имело для меня большого значения; я ношу кольцо в кошельке. Вскоре я понял, что все это не обладает никакой ценностью, потому что теперь я мог легко получить все, чего так желал. В то время я жил ослепленный некой страстью, и однажды мне пришлось покинуть Рим, чтобы не угодить в руки убийц.
Что я хотел бы получить от жизни? Для ответа я могу лишь задать сам себе следующий вопрос: какая сила заставила меня выехать из Александрии в Иерусалим и толкнула к кресту иудейского царя в момент, когда мрак окутал землю?
Когда я достиг возраста зрелого мужчины, по капризу судьбы у меня появилась возможность иметь все: дружбу, благосклонность, удовольствия. Я мог бы добиться даже власти, однако жажда ее была мне чужда. Вскоре меня постигло горькое разочарование: безмерно вкусив удовольствий, я почувствовал себя совершенно разбитым и надломленным. Я понял, что совсем не желаю закончить свои дни в Риме в образе источенного удовольствиями старика, бесконечно повторяющего одни и те же мысли и рассказывающего одни и те же истории, которые своей пошлостью уже ни у кого не могут вызвать смеха. Кроме того, я знаю, что меня ждет, если я вернусь в Рим, где, как ты знаешь, рано или поздно, произойдет государственный переворот. Когда наступит час расплаты, я не смогу оставаться в стороне, потому что, относясь с уважением к гению императора, я начисто отказываюсь принимать участие в махинациях человека плебейского происхождения, жаждущего крови. Так что мне лучше стать смиренным и кротким душой.
– А чего ты хочешь от Иисуса из Назарета? – опять спросила Мария.
– Я предчувствовал наступление его царства, потому что оно – не плод поэтической фантазии, как ад у Вергилия, а часть реальной жизни, и если хорошо поразмыслить, его реалии неразрывно связаны с самой
