В 1994 году состоится одна из последних встреч отца Михаила с его духовным отцом в «Слепцовке»: Батюшка приедет сюда, чтобы забрать к себе на Украину престарелую маму Евдокию Евдокимовну Афонину. Чечня полыхала огнем первой кавказской войны. За 50 километров – там, где шли ожесточенные бои – в вечернее и ночное время суток жители «Слепцовки» видели жуткое зарево пожаров и слышали отдаленные разрывы авиационных бомб, ракет и снарядов. С каждым днем война все ближе и ближе подбиралась к западным границам мятежной Ичкерии, откуда рукой подать до станицы Орджоникидзевской...
Прощание двух пастырей – учителя и ученика – было необычайно трогательным.
«Весь вечер накануне нашего отъезда мы сидели вместе, вспоминая прожитые годы. Было уже поздно, когда Батюшка сказал мне идти немного отдохнуть перед дорогой. Поезда и рейсовые автобусы в тот период из Слепцовки не ходили, так как станица находилась в прифронтовой зоне боевых действий, поэтому Батюшка выделил в мое распоряжение церковный автобус, чтобы я смог доехать с мамой до ближайшей станции и оттуда двигаться дальше.
«Батюшка, давайте вместе помолимся», – предложил я отцу Петру.
«Уже поздно, – ответил он, – да и вставать завтра Рано. Помолись сам и ложись отдыхать».
Действительно, мы договорились выехать в 3 часа ночи, чтобы машина пораньше смогла вернуться назад. Не помню, как задремал. Вдруг слышу: сторожиха стучит в ставни. Я быстро оделся и вышел во двор. Автобус уже стоял напротив церковных ворот на улице, а сам церковный двор был залит светом, горели абсолютно все лампочки! Я посмотрел на храм: двери были открыты, а из храма тоже лилось яркое сияние. Батюшка стоял во дворе в белом подряснике и ждал меня.
«Ну, Миша, иди попрощайся со своей родиной, – тихо сказал он, опустив голову. – Бог знает, когда теперь УВИДИМСЯ...»
Я вошел в храм и обомлел: Царские Врата были открыты, все образа освещены горящими лампадами и свечами, паникадило и все вокруг сияло огнем! Я поклонился до земли перед аналоем и Царскими Вратами, постоял в тишине, помолился. Тут я вырос. Тут мои корни...
Когда вышел снова во двор, Батюшка по-прежнему стоял там, ожидая меня. Наступила неописуемая минута величественной тишины и молчания. Кто-то тихо и печально ударил в колокол. Батюшка опустился передо мной на колени, а я упал перед ним, будучи не в силах сдержать рыданий... Потом Батюшка стал целовать меня, как отец сына.
«Будем молиться друг за друга...» – на прощание сказал он. И мы расстались. Последняя наша встреча произошла уже в Пятигорске, когда отец Петр будет лежать в клинике на операции. А на родине нам уже не суждено было встретиться...»
Об отце Петре с теплотой вспоминает и Федор Тимофеевич Гриценко, переехавший к нему в «Слепцовку» из Рагулей в 1966 году и проживший рядом с батюшкой 16 лет вместе со своей большой семьей. Он и отец Петр были почти ровесники.
«Все эти 16 лет, – пишет Федор Тимофеевич, – отец Петр снабжал нас продуктами питания, я никогда не уходил от Батюшки с пустыми руками, если обращался за помощью. Деньгами Батюшка нас не баловал, сам получая от храма скромное жалование, но всегда давал нам на дорогу, когда мы ехали на родину в Рагули. В свое время отец Петр сам дал нам тысячу рублей на покупку домика в Слепцовской, а когда мы возвращались в Рагули, то я настоял на том, чтобы он принял от нас эти деньги на жертву храму».
Отец Петр Сухоносов был духовником для всей большой семьи Гриценко. Не без его непосредственного духовного влияния и воспитания двое старших сыновей Федора Тимофеевича Гриценко стали православными священниками, причем один из них – протоиерей Тимофей – служит ныне в родном селе Рагули, а еще один сын – Димитрий – стал протодиаконом кафедрального Андреевского собора в Ставрополе, где отец Петр начинал свое пастырское служение.
Из воспоминаний духовной дочери протоиерея Петра Сухоносова Анны Никулиной, проживающей ныне в городе Георгиевске Ставропольского края: «Я знала отца Петра, когда была еще маленькой девочкой и просто из любопытства бегала в церковь на Пасху. Но ближе мы познакомились значительно позже. В 29 лет у меня была трехлетняя дочурка Ада, которую я собралась покрестить. Да и сама я была некрещеной, поэтому вдвоем пришли к батюшке. Он не стал крестить нас сразу, а провел с нами несколько предварительных бесед, рассказал о православной вере, о Христовой Церкви, дал время выучить главные церковные молитвы и Символ веры. Лишь в свои 29 лет я впервые узнала, что есть священники, которые трудятся в храме не ради зарплаты, а по глубоким убеждениям. Служба в храме была для отца Петра не работой, а призванием. Он горел верой в Бога. Так Батюшка стал вскоре крестным отцом мне и моей дочери, которой во святом крещении дал имя Дарья – с тех пор мы ее так и зовем. Мы очень привязались духовно к батюшке, но не решались переехать к своей сестре, так как обстановка в Ингушетии в связи с войной в Чечне была сложной. Жила я тогда в Новгородской области. И вот спрашиваю отца Петра: «Батюшка, а если мы соберемся переезжать, Вы нас благословите?» Он отвечает: «А вы к нам сразу сюда в Слепцовку и переезжайте».
Так оно и получилось. Вскоре дом моей сестры в Серноводске разбомбили, и мы – две семьи – поселились с Батюшкиного согласия и благословения в его доме рядом с церковью, где он
