Она хотела подойти к нему ближе, но он вдруг повернулся и спросил:
– Ты ничего не замечаешь?
Его глаза, его взгляд отражали то же внутреннее опустошение, которое царило, торжествовало перед ними. Не поняв вопроса, Марта подошла и обняла Алексея. Но тот освободился от ее рук и спросил снова:
– Погоди… Ты ничего не замечаешь?
– Альйоша.., – тихо сказала она, собираясь снова обнять его.
– Птиц не слышно.., – прошептал он. – Здесь всегда было много птиц. Разных. А сейчас их не слышно… Как страшно…
Его взгляд стал похож на безумный. Он механически прошел еще несколько десятков метров вперед – туда, где сразу за мостом тянулись руины.
– Птиц не слышно.., – снова прошептал он. – Птицы улетели отсюда… Им больше негде жить… Ни домов, ни деревьев…
Пройдя еще немного, он остановился и опустился на землю. Рядом присела и Марта, не спуская взгляда со своего друга. Ей казалось, что он оцепенел от того, что увидел на месте своей бывшей родины.
Алексей взял пригоршню земли и, разжав ладонь, медленно высыпал назад.
– Она уже не узнает меня… Не помнит…
– Альйоша, – Марта робко тронула его за плечо.
– Совершенно не помнит… Ей очень больно…
– Альйоша, надо идти. Нас ждут, будут волноваться.
Он снова взял горсть земли и повернулся к Марте.
– Да, ты права… Надо идти… А я никуда не хочу отсюда идти. Я хочу лечь в эту землю и раствориться в ней. Стать ее частью…
– Альйоша, – Марта крепко обняла его за плечи, – это судьба… Мы уедем к нам, и ты снова будешь счастлив. Я помогу тебе стать счастливым. Я сделаю все.
– Да–да, – словно во сне отвечал Алексей, – мы обязательно уедем… И там начнем новую жизнь… Красивую и счастливую… А она останется…
Он наблюдал, как земля сыплется через его пальцы.
– Ее ведь не возьмешь с собой… Туда, где можно снова стать счастливым… Я буду счастлив, а она будет страдать, болеть… И я вместе с ней… Потому что мы – часть друг друга. Понимаешь? Она живет во мне, а я – в ней. Кто я без нее? Прах…
К ним подошла незнакомая женщина, возившаяся неподалеку в черных руинах. На вид ей было лет сорок. А можно было дать и все сто. Война не просто исказила, а обезобразила ее. Глядя на Марту глазами человека, потерявшего разум, она показала ей маленькую безделушку из синего стекла и засмеялась тонким детским смехом:
– Нашла… свою стопочку…
Марта вдруг увидела, что вся земля вокруг них была усеяна стреляными автоматными гильзами. Она подняла несколько.
– Почему пули не летят в тех, кто начинает войны? Почему от них страдают и гибнут ни в чем невинные люди? Где справедливость? И есть ли она вообще?
Алексей нагнулся к самой земле и прошептал, обращаясь к ней, словно живой:
– Прости меня, моя земля… Прости, что я вернулся к тебе со своими ранами. Ты сама вся в крови и ранах. Прости… Я тебе не враг и не оккупант. Мне никто не запретит любить тебя так же сильно и преданно, как и те, кто за тебя отдал жизнь. Я тоже многого не понимаю. И не принимаю. Прости меня, моя земля… Мне дано только одно право: любить тебя. Любить, пока живу. А потом уйти с этой любовью под свой могильный крест… Осталась только любовь. И память. Все остальное забрала эта проклятая война…
