Серафим Кедринский без колебаний ответил:
– Это вопрос, Ренат Абдуллович. И я Серафим, а не Кедраш.
– Тогда ты знаешь, что будешь делать в ближайшие минуты. Присоединяйся к нам, птенчик Божий.
Серафим твёрдым шагом последовал за Enterом и Ренатом. Выйдя, он закрыл за собой дверь и не видел, как некоторые ребята, переглянувшись, покрутили пальцем у виска.
Ренат молча довёл мальчиков до одной из подвальных комнат, открыл её.
– Ну, тупоголовые исследователи чёрных дыр, состоящих из горы неприятностей, забегайте и устраивайтесь поудобнее. Если сможете. Наказание одно, хотя проступки разные. Карцер два часа. А ты, Enter, в дверь не барабань, не то дольше просидишь. Тебе дружок твой Кедраш популярно объяснит. Верно, Кедраш?
– Я Серафим Кедринский, – спокойно сказал тот.
Ренат машинально прищурился на него.
– А где искать твои крылышки, серафимчик убогий?
Повернулся и захлопнул дверь.
Денис оглядел комнату. Узкая, низкая, жаркая, тусклая: с потолка свисала на проводке пыльная лампочка ватт на двадцать. Окна, понятно, нет. Стульев тоже. Устал стоять – садись на пол. Но пол грязный. Особо не посидишь, если боишься нового наказания.
Денис хмуро вперился в «сокамерника».
– А ты это… чего вдруг снова за меня заступился? – буркнул он.
Серафим спросил тихо:
– А не надо было?
Денис растерялся.
– Кто его знает, – пожал он плечами.
Он действительно не знал: ведь прежде не было случаев, чтоб кто-то за него заступался. Ну, кроме мамы. Но ей, вроде, по закону природы и общества положено. А ещё в детстве друзья заступались, если случались драки.
Теперь друзей нет. Клан – это клан. Это не друзья. Хотя в игре бы они пригодились.
«Сокамерники» помолчали.
– Обалдеть, – сказал Денис, пялясь на серые шершавые стены. – Никогда в карцере не был.
– Настоящие карцеры тесные, как шкаф, – произнёс Серафим, – и холодные.
Денис сел на корточки. Говорить не хотелось. Хотелось, чтоб всё кончилось как-нибудь.
Серафим присел рядом на корточки.
– А у тебя в клане настоящий друг есть? – спросил он.
– С ума сошёл? – равнодушно хмыкнул Денис. – Какие в клане друзья? Хотя, может, и друзья. В игре. Игра кончится – разбежимся.
– Жалко, – сказала Серафим.
– Чё жалко? Ничё не жалко.
– Ну, конечно!
