подобрал. Тут можешь и товар выбрать по своему вкусу, добра хватает, но сначала позавтракаем. Есть у меня к тебе одно дельце, как к опытному сельскому жителю. Уж поверь, ты будешь крайне заинтересован.
Он говорил как-то слишком загадочно, не так, как в обычные дни моего приезда, что меня очень удивило, одновременно вызвав некоторую настороженность, хотя подобное я вполне предвидел. Решив уточнить его намерения, я уже было открыл рот, чтобы переспросить, но вовремя спохватился. Ведь это у него ко мне дело имеется, так что продолжает дальше - пускай он сам. Никуда в принципе не денется и расскажет все как есть, а если уж, не захочет отвечать, то, зная его характер, данную информацию никакими клещами вытянуть невозможно будет.
Поднявшись вверх по крутым узким лестницам, оборудованным для безопасности прочными деревянными перилами и минуя по ходу движения две промежуточные площадки между ними, мы очутились в обеденном зале относительно среднего размера с кафельной плиткой на полу и нанесенной мраморной крошкой на стенах. Потолок оказался довольно высоким, сделанным в виде небольших полусфер, таких же белоснежных и ярких, как и остальное местное оборудование, поражавшее своей необычной и ослепительной белизной, светом, будто исходящим от всех окружающих предметов сразу.
Как и везде, тут присутствовала подозрительная чистота. Не было ни пылинки, ни соринки, или какого-иного беспорядка, разбросанных вещей, не говоря уже о других безобразиях. Чем всегда мне нравился Город, так именно этим своим великолепным свойством. Как во всех помещениях, где собственно я не был, так и на улицах, в парках и скверах, везде, где только мыслимо, наблюдалась аналогичная ситуация. Кто же здесь всегда убирает и расставляет предметы по своим местам? Ведь не может все происходить само собой как по волшебству. Хотя нет, наблюдался тут один не убранный столик, до которого еще не успели добраться невидимые сервировщики. До нас уже успели позавтракать: были сдвинуты стулья, имелась грязная посуда с недоеденной пищей и какой-то растекшейся по столу жидкостью, естественно пробежавшей и на пол.
Мы выбрали место поближе к окну и, положив на стулья свои вещи, направились к кабинке заказов напротив. Чудеса - чудесами, но еще и обслуживать нас здесь никто собственно не собирался. Остановившись перед кабинкой, мы начали внимательно изучать меню.
- Ты чего бы съел? - хитро поинтересовался Виктор Павлович. - Вот видишь, для простого завтрака - очень даже шикарно.
И действительно, тут подавалось десятка два одних только салатов, не говоря уже о закусках и десертах, как холодных, так и горячих, различных напитков, первых, вторых, чуть ли, не десятых блюд и прочих деликатесов. Такого изобилия на самом деле редко где увидишь.
- Ну, давай, выбирай быстрей. Лично я уже определился, - проговорил он, заходя внутрь.
После того, как Виктор Павлович вышел, зашел в кабинку и я, предварительно запомнив только три номера - какого-то там крабового салата с кукурузой, апельсинового сока и несколько кусочков хлеба. Пока - хватит, наверное, дальше будет видно, и по очереди профессионально набрал их на клавиатуре специально предназначенного аппарата, дожидаясь, пока те не торопясь, появятся на прилавке. Удивительно, но сначала прорисовывались тарелка со стаканом, возникая буквально из воздуха, а уже только затем находящееся в них содержимое - салат и сок. В последнюю очередь высветился, нарезанный кусочками хлеб, лежавший на салфетке из тонкой прозрачной бумаги и одноразовая пластмассовая вилка, которой, само собой, есть было практически невозможно, в силу непрочной ее конструкции. Составив пищу на поднос, я вернулся обратно к столику, возле которого уже находился Виктор Павлович, выкладывая свои тарелки и аккуратненько пытаясь присесть на стул.
- Итак, - произнес он, подождав, пока я последую его примеру. - Как ты смотришь на то, что я тебе раскрою глаза на некоторые вещи, относительно которых ты имеешь довольно отдаленное и неправильное представление?
Я вопросительно взглянул на него, как будто пытаясь определить, чего такого уж необычного он может мне рассказать, что я еще не знаю, но все-таки из уважения, изобразил удивление и заинтересованность.
- Дело в том, что нам понадобились растения шиповника, так они, кажется, называются. Вернее их корни и довольно в большом количестве, - продолжал он, - Вы их завариваете, как чай, для возбуждения организма и снятия различных, неприятных осложнений после перехода.
- А вы разве их не используете, чтобы приходить сюда? - спросил я, несколько насторожившись. - Ведь это же естественная природная защита от болезни.
- Ну, во-первых, как бы тебе такое сказать? - Виктор Павлович лишь загадочно улыбнулся. - Вообще-то я ниоткуда не прихожу, не перемещаюсь с места на место, как говорил тебе ранее. Это странно слышать, но я просто живу здесь, в Городе. Во-вторых, те корни, в каком смысле вы их знаете, тут просто не нужны. Город дает нам необходимые блага, все, что только можно для существования и даже более. В некотором роде он и защищает нас от многих неприятных вещей, которые происходят непосредственно за его пределами. Вот, Андрей, понимай это, как хочешь.
Я просто замер в некотором оцепенении - такое впечатление произвели на меня слова его. Наверное, на меня было довольно жалко смотреть, если верить издевающемуся взгляду моего же собственного собеседника.
- Но как, же так... - попытался что-то произнести я после некоторого молчания в ответ, - Изволите шутить, Виктор Павлович, или это все происходит со мною на самом деле?
- Нет, я не шучу, а говорю как есть. Таким серьезным, я еще никогда не был. Если не веришь, то можешь и сам остаться в Городе на ночь, ничего страшного здесь с тобой не произойдет. Увидишь собственными глазами, что опасаться нечего. Но я не за тем затеял с тобой этот разговор. Дело очень простое. Вы нужны нам как поставщики данных кореньев, а мы, в свою очередь, дадим вам оружие для борьбы с грызунами и прочими местными паразитами, и довольно-таки эффективное оружие. Пробный экземпляр я тебе вручу непосредственно прямо сейчас, только уж там, в поселке, не поубивайте друг друга, пожалуйста.
- С ума можно сойти, Виктор Павлович! И Вы все время молчали, скрывая от меня такую тайну? Разве так можно? - с негодованием, возмутился я. - И как вы тут живете?
- Так и живем, потихоньку. А ты думал, что я тебе сразу все рассказывать буду, да еще и покажу к тому же? Какой шустрый выискался. Кто ты такой, чтобы информировать тебя и сообщать, как оно есть на самом деле. Между прочим, я не один здесь существую. Значит, не было крайней необходимости. Да и вообще, что с тобой разговаривать. Берешься за дело, или нет?
- Мне нужно посмотреть, что вы предлагаете, - более умеренным тоном пробормотал я, уже совершенно ничего не понимая. - Вдруг какую-нибудь ерунду подсунете, с которой стыдно будет и домой возвращаться. Кто же Вас знает. Теперь я уже ничему не удивлюсь.
- Ладно, не обижайся. Покушай хоть для начала, а то, будешь потом говорить, что даже тебя не накормил. О вас же заботишься, все время. Зачем вам эти знания? Живите спокойно, пока есть такая возможность. И хоть кто-нибудь спасибо сказал - не дождешься. Между прочим, я тоже ничего не ел, еще со вчерашнего вечера и желал бы спокойно перекусить в тишине, не обремененный с твоей стороны никакими расспросами. Надеюсь, ты меня понимаешь?
Все во мне горело от нетерпения. Виктор Павлович уж знает, как заинтриговать. В этом и заключается его истинная, мерзопакостная сущность. Ничего напрямую не скажет - приходиться самому додумываться. Поломай, мол, голову, поскрипи мозгами, пока я над тобой издеваюсь. Вот и сейчас, сидит, наверное, тихонечко посмеивается надо мной.
Хоть как-нибудь пережить обиду, я принялся за еду. Салат раньше мне такой не попадался. Он оказался довольно необычным, хотя, конечно, я совсем не знал, что представляют собой крабы, но раз он так назывался, значит, их вкус я уже, наверное, попробовал. Чуть попозже я отправился за уже известными мне копчеными ребрышками барана, приготовленными в гречневой каше со специями по-восточному, запил все это апельсиновым соком и стал дожидаться Виктора Павловича, пока тот закончит свою трапезу. Он же, как нарочно, ел довольно медленно, тянул время, несколько раз уходил к кабинке, чтобы заказать себе все новые и новые блюда. Я думал - это никогда не закончиться, но он, наконец, отложил в сторону последнюю, испорченную им, салфетку, вытерев предварительно ею губы, тем самым прекращая мои
