- А где, правда, отец наш, Игорь обретается? - спросила в свой черед уже Людмила, охватывая взглядом помещение вокруг, пытаясь явно обнаружить того хоть где-нибудь неподалеку. - Тут же, на скамейке сидел.
Батюшка, воистину куда-то совершенно пропал, как сквозь землю провалился, будто его и вовсе здесь не существовало изначально.
- А что, неужели он тут с вами находится? - Оксану резко передернуло и начало непрерывно трясти, словно судорога охватывала все ее тело. - Только священников нам еще недоставало.
- И за что только ты его так любишь? - сказала Людмила, презрительно ей улыбнувшись, уже заранее предполагая, что та скажет в ответ.
Она, как истинная хозяйка тотчас занялась поисками отца Игоря, тщательно осматривая пространство между столами, стульями, ни веря глазам своим, исследуя закоулки зала почти на ощупь, стараясь все-таки отыскать оного представителя священной братии. Но все ее старания были напрасными и, к сожалению, ни к чему не привели.
'Странно, - думала она. - Куда же он мог подеваться? Может в подсобке спрятался?'.
Это предположение вполне оправдалось. Батюшка действительно находился там и мирно спал на полу, каким-то невероятным образом свернувшись калачиком, обнимая для удобства внушительных размеров крест, шевеля и причмокивая губами, как будто с кем-то разговаривая во сне, всхрапывая порой до такой степени, что от таких издаваемых звуков, казалось, сотрясались даже стены. Рядом стояла открытая бутылка коньяка, уже наполовину опустошенная, вероятно и поспособствующая ему так крепко уснуть. По всей видимости, батюшка так по-своему воспринял предоставляемое ему гостеприимство, что сполна им воспользовался, и прямо тут же поправив свое ни куда ни годное здоровье. Поняв это, Людмила разразилась пронзительным басистым смехом, да так, что отец Игорь несколько даже вздрогнул, чуть было не проснувшись совсем. Она, еще долго смеялась, но уже про себя, возвращаясь обратно в зал.
- Он в подсобке дрыхнет, несчастный, умаялся за день, от трудов праведных, - объявила она, входя в помещение. - Храпит так, что все вокруг ходуном ходит.
- Хорошо, что мне его видеть не пришлось, - выдохнула Оксана, тем временем немного успокоившись.
Пока Людмила отлучалась, приятели приступили непосредственно к испытанию оружия. Андрей уже держал пистолет обеими руками, прочно ухватив тот за рукоять, снимая попутно с предохранителя, а Николай тем временем выставлял на стойку бара пустой полупрозрачный графин. После Петрович естественно отошел подальше в сторону и спрятался за одним из деревянных столбов, подпиравших крышу, дабы разлетавшиеся осколки случайно не задели его самого. Графин был изготовлен из прочного отборного стекла, которое разбить обычным бытовым способом казалось довольно трудно, но возможно, ежели постараться, как следует, что в дальнейшем, без всякого сомнения, и случилось.
Антон же наблюдал за вершившимся молча, оценивая сложившуюся ситуацию уже издалека, даже, как виделось со стороны, несколько поскрипывая и пощелкивая зубами при этом. Он восседал за столом, скривившись в улыбке, явно бывшей на его лице натянутой и искусственной, подчеркивая таким действием свое возможное недовольство происходящим.
Наконец, Андрей, держа пистолет на вытянутых руках, тщательно прицелился, стараясь как можно точнее совместить обе мушки орудия вместе на цели и, затаив дыхание, медленно и плавно нажал на металлическую скобу в середине кольца. Раздался выстрел, оглушительный и резкий, похожий на удар хлыста по железобетонной плите или хлопка бутылки из-под шампанского, превращая стоявший графин в груду обломков. Дым медленно и верно расползся по комнате, распространяя повсюду характерный въедливый запах.
- Ничего себе, - только и успел вымолвить Петрович, приседая от неожиданности на стул. - Так и инфаркт получить недолго. Хорошо же головы грызунов разлетаться будут.
- Я уже подумала - землетрясение это, или еще какое, подобное событие, - сказала Людмила, после того, как дым окончательно рассеялся.
Она выглянула из-под стола, за который спрятались просто автоматически, естественно желая оставаться в живых. Однако опомнилась она быстро:
- А убирать кто за вами будет. Надымили, насорили. Так мне все заведение по кусочкам разнесете. Устроили тут стрельбище.
Она казалось, находилась вне себя от злости, но все же, взяла веник, совок и, еще долго ругаясь и ворча, быстренько смела образовавшиеся осколки с пола и со стойки полностью.
- Это были простые патроны, но есть еще и разрывные, которые при попадании раздирают плоть жертвы на несколько мелких кусочков, - приговаривал Андрей, забирая пистолет обратно в потайной карман. - Тогда уж точно грызунам несдобровать. Палыч снабдил меня аж целым десятком таких обойм. Так что, оборону держать можно.
Тут из дверей, ведущих из подсобного помещения наружу, показался отец Игорь, совсем уже проснувшийся, но помятый, держа в руках недопитую бутылку коньяка. Ряса сползла куда-то далеко вниз, образовывая собой некое подобие фартука, обмотавшись вокруг жирного и большого брюшка, тем самым оголяя тело с бледновато-синим отливом кожи по пояс, выдававшее явно нездоровое состояние его владельца. Он отрешенным взглядом осмотрел окружающих его людей, будучи заведомо каким-то безжизненным и пустым изнутри. Затянутые мутной белой пленкой, глаза выражали состояние полного безумства, представшего перед присутствующими во всей своей допустимой образности. Предположительно, что вряд ли их обладатель в этот момент соображал чего-нибудь вразумительного.
Завидев того в проеме дверей, Оксана сразу начала пятиться назад, пока совсем куда-то не исчезла прочь.
- Что же это за гром небесный доносился отсюда? - произнес он, наконец, пытаясь исследовать бессмысленным взором собственных очей также и все закоулки предъявленных ему апартаментов.
- Вам послышалось, наверное, преподобный? - попыталась обмануть его Людмила. - Ничего особенного мы и не приметили.
Батюшка, тем не менее, решил после, как и положено, высказать свои известные проповедные изречения:
- Грохот колесниц слышу я, стук колес божественный. К нам спускаются, неся беды и разрушения для мира нашего и без того опустошенного, богами истинными покинутого. Будет жизнь здесь испепелена их лучами смертоносными, уничтожающими все живое и обезображивая облик создателя до неузнаваемости, ужасающий небо и землю, не давая возвышения и не принимая людей в сад цветущий. Нет спасения на планете этой, подернутой грехом и безверием, наказанием на времена вечные. Конец для тварей божьих близок и безжалостен...
- Бредить изволите, святой отец. Устали за день от дел грядущих? - мягко молвила Людмила, пытаясь как можно точнее сымитировать речь проповедника, подражая манере его поведения и стараясь немного все-таки того утихомирить. - Пойдемте, на диванчик приляжете, отдохнуть...
- Вещаю вам истинно. Конец света грядет. Спускается антихрист, дабы на времена вечные истребить род человеческий. Гады и твари ползучие, звери невиданные выползают из нор своих и щелей, чтобы встретить приход его в величии превосходства и могущества над людскими жителями. Наступает ад на земле! И гореть всем в гиене огненной!
- А вот как бы ни так! Не бывать этому! - воодушевленно выкрикнул, было, дядя Коля, хватаясь почему-то именно за куртку Андрея, но буквально осекаясь под пристальным взглядом Людмилы, замолкая, как говорится, в тряпочку.
- Пойдем, давай, дорогой. Хватит уже тебе здесь безобразничать.
Хозяйка помещения настойчиво подтолкнула проповедника к выходу, пока он, не сопротивляясь оказываемому давлению, не исчез за той дверью, откуда вышел всего лишь пару минут назад.
Истекло еще минут пятнадцать, пока Людмила усмиряла отца Игоря, естественно также проводив его и до опочивальни. Вернулась назад она уже заметно повеселевшая, продолжая еще находиться под впечатлением от увиденного, пребывая в довольно-таки возбужденном своем состоянии после всех производимых духовных наставлений.
- Как же он, однако, достал своими выходками, - войдя в зал и глубоко вздыхая, произнесла она. - Я там баню затапливала, так что идите, парьтесь, кто хочет. Она вполне готова. Сами же просили.
