«Я собираю сказки, и мне это нравится даже больше, чем я ожидала. Я слушаю кассеты со сказками, которые рассказывает моя бабушка, и она словно здесь, в комнате, сидит рядышком со мной. Или, что еще приятнее, словно я опять ребенок, и бабуля пришла рассказать мне перед сном сказку.
В предисловии к истории о леди Гвен бабуля пояснила, что рассказывает эту историю впервые. Она, должно быть, ошибается, так как в рассказе Эйдана мне встречались знакомые моменты. И если эта сказка мне знакома, то вполне логично, что она мне снилась, потому что память о ней сохранилась в моем подсознании, а мой приезд сюда пробудил ее».
Джуд перестала печатать, откинулась на спинку стула и забарабанила пальцами по столу.
Конечно, вот оно, объяснение. Записав свои рассуждения, она почувствовала себя лучше. Это было то самое упражнение, которое она всегда давала студентам-первокурсникам. Если вы не знаете, какое решение принять, или вас что-то беспокоит — запишите свои мысли по этому поводу в свободной форме, ничего не исправляя и не корректируя. А после сядьте, прочитайте и можете изучать ответы, которые придут вам в голову.
Но почему тогда она не зафиксировала в своем журнале стычку с Эйданом? Ни слова о том, как он поймал ее в капкан между кухонной плитой и своим телом, о том, как он смаковал ее, словно изысканный деликатес, ни слова о чувствах и мыслях.
О Господи, от одного только воспоминания об этом у нее внутри все сжималось.
В конце концов, это часть приобретенного опыта, для которого как раз и был предназначен ее журнал: фиксировать полученный опыт, а также ее мысли и чувства по этому поводу.
Она напомнила себе, что не хочет знать, что думает и чувствует в отношении этого нового опыта. Но при каждой попытке подойти к случившемуся с позиций логики и разума, чувства брали над ней верх и превращали ее мозги в кашу.
— Кроме того, это не относится к делу, — громко сказала Джуд.
Она глубоко вздохнула-выдохнула, размяла плечи и вернулась к клавиатуре.
Было интересно заметить, что бабулина версия истории о леди Гвен почти полностью совпадает с версией Эйдана. Конечно, то, как сказка преподносится, зависит от рассказчика, но персонажи, детали, тон повествования были аналогичны.
Это типичный случай широко используемой и хорошо отработанной устной традиции, которая указывает на то, что люди, рассказывающие такие легенды, уважают искусство сказки, сохраняют их в первоначальном виде, по мере возможности. А для меня это является психологическим показателем того, как сказка становится легендой, а легенда — правдой. Разум человека снова и снова слышит одну и ту же сказку в том же самом ритме, с теми же самыми интонациями и начинает воспринимать ее как случившееся когда-то на самом деле событие.
А мне они — сказки — снятся.
Джуд снова остановилась и уставилась на экран компьютера. Она вовсе не собиралась печатать это. Мысли словно сами по себе проскользнули через ее голову и пальцы. Но ведь это была правда! Они снились ей почти каждую ночь. Удивительно похожий на мужчину, которого она встретила у могилы Старой Мод, принц на белом крылатом коне. И женщина со спокойным взглядом, чье лицо было зеркальным отражением того, что привиделось ей, — нет, поправилась Джуд, — которое она видела в окне дома.
Эти лица — работа ее подсознания, вне всяких сомнений. И это совсем ее не удивляло. Говорится же о том, что события этой сказки произошли в доме, в котором сейчас жила она. Так что зароненные семена проросли и пышным цветом распустились в ее снах.
И удивляться было совершенно нечему, а тем более беспокоиться.
Все-таки, решила Джуд, для работы с журналом и психологических упражнений требуется другое настроение. И выключила компьютер.
С самого воскресенья она не выходила из дома — из-за работы, уверяла себя Джуд, а не потому, что она избегала людей. И, хотя она получала удовлетворение от работы, подпитывавшей ее, в некотором смысле, пора было сделать перерыв и выйти на свет Божий.
Можно было, например, поехать в Уотерфорд, прикупить продуктов и книги по садоводству. Можно было получше изучить окрестности, вместо того, чтобы бесцельно бродить по холмам и лугам возле дома. Определенно, чем больше она будет куда-нибудь ездить, тем увереннее она будет чувствовать себя на дороге с непривычным движением.
Уединение, напомнила она себе, приносило спокойствие, но могло и угнетать.
Но также приносить и забвение, решила Джуд, заставить забыть о времени. Разве не пришлось ей сегодня утром заглядывать в календарь, чтобы узнать какой сейчас день недели — среда или четверг?
В люди, приказала сама себе Джуд, пока искала сумку и ключи. Изучать окрестности, ходить по магазинам, встречаться с людьми. И еще фотографировать, добавила она, засовывая в сумку фотоаппарат, а потом отправить бабушке фотографии со следующим письмом. И, может быть, она даже задержится в городе и побалует себя хорошим обедом.
Но, выйдя из дома, она поняла, что хочет задержаться здесь, в этом прекрасном саду с видом на изумрудные луга, туманные горы и суровые утесы. Что плохого будет в том, если она полчасика поборется с сорняками, а потом поедет. Ну да, она была одета не для работы в саду! Ну и что? Разве она теперь не умеет стирать? За исключением свитера, который уменьшился до размеров кукольного, все остальное она постирала довольно удачно.
Но она же не отличит сорняк от цветка. Ей нужно учиться. А пока она оставит все то, что симпатично выглядит.
Воздух был такой мягкий, свет такой чарующий, облака такие пушистые и белые.
Джуд сдалась, когда желтая собака запрыгала в танце у ее ворот. Впуская собаку, она твердо пообещала себе — только полчаса. Джуд доставила собаке такое наслаждение, поглаживая и почесывая ее, что та почти превратилась в лужицу, преданно помахивающую хвостом у ног девушки.
— Цезарь и Клео никогда не позволяли мне гладить их, — пробормотала она, думая о кошках-снобах ее матери. — Они для этого слишком благородны. — Потом она засмеялась, так как собака перевернулась на спину и подставила свой живот. — А у тебя нет ни капли их благородства. Это и нравится мне в тебе.
Она сделала в уме пометку: внести собачье угощение в список продуктов, а потом увидела пикап Бренны, который подпрыгнул на дороге и помчался к коттеджу.
— Я смотрю, ты познакомилась с Бетти.
— Так это ее имя? — Джуд надеялась, что ее улыбка не получилась глупой, так как чувствовала она себя именно так, особенно когда собака ткнулась носом ей в ладонь. — Она очень дружелюбная.
— О, а к леди она питает особенно нежные чувства, — положив руки на опущенное стекло и пристроив поверх подбородок, Бренна размышляла, почему эта женщина выглядела такой смущенной от того, что ее застали, ласкающей собаку. — Значит, ты любишь собак?
— Очевидно, да.
— Если она надоест тебе со своим добродушием, просто отправь ее за ворота, и она пойдет прямо домой. Наша Бетти знает добрую руку, но ей и в голову не приходит злоупотреблять этим.
— Она такая замечательная компания. Но она, наверное, нужна твоей маме?
— У нее сейчас дела поважнее, чем то, где болтается Бетти. Холодильник снова полетел. Вот еду к ней, пну его хорошенечко, чтобы завелся. Не видела тебя на этой неделе в пабе.
— О! Нет, я работала, почти не выходила.
— Но сегодня же ты куда-то собралась, — Бренна указала на сумку Джуд.
— Я думала поехать в Уотерфорд, поискать книги по садоводству.
— Незачем их искать, пока ты живешь здесь. Поезжай со мной и поговори с моей мамой, пока я буду чинить холодильник. Ей будет приятно, и меня избавишь от ее вопросов.
— Она, наверное, не ждет гостей. Я бы не хотела…
— Наши двери всегда открыты для гостей, — Бренна думала, какая же эта интересная женщина, не скажет и пяти слов за раз, пока ее не подтолкнешь. Если кто и может вытянуть из нее хоть что-то, так это Молли О’Тул.
