— Потому что несправедливо, если только он будет занимать место в твоем сердце. Это большая ответственность для ребенка. Я могу представить его подростком, обремененным одной из тех печально известных матерей, которые заранее ненавидят любую одинокую девушку и устраивают сцены, если их сынок не звонит домой каждый день… Это в том случае, если ты позволишь ему уйти из дома. Скорее всего, ты будешь шантажировать его, умоляя, чтобы он жил с тобой, пока ему не стукнет сорок.
Мэрилин залилась смехом.
— Ну, кое-что я драматизирую, но это единственный путь заставить тебя увидеть суть. — Так Лизель комментировала картину, которую столь безжалостно нарисовала.
— Может быть, я подумаю о новых романах, когда ему стукнет восемнадцать?
— Ждать еще десять лет? Мое летнее обещание воздержания по сравнению с этим равно десяти минутам.
— Оно, возможно, и продлится десять минут, — рассмеялась Мэрилин.
— Я говорила, что хочу исполнить это, и исполню.
— Уверена, что исполнишь. Хотя мне показалось, ты надеялась, что сегодня появится совсем другой ветеринар?
Лизель думала возразить, но Мэрилин знала ее слишком хорошо. Это будет уж полная чушь, если она станет утверждать, что не ждала Тома Спенсера.
— Хватит обо мне. Если я отказываю себе в новых романах, то это не значит, что так должны поступать и другие.
— Что ты имеешь в виду?
— Посмотри. — Лизель приоткрыла дверь и позвала Лоррейн, которая полировала рейки, придерживающие ковер на лестнице. — Что ты думаешь о ветеринаре, Лоррейн?
— О ветеринаре? — переспросила Лоррейн, как будто не поняла, о чем идет речь, словно побывавший у них мужчина вообще не обратил на нее никакого внимания.
— Да. О ветеринаре, — мягко повторила Лизель. — Что ты скажешь о нем?
— О ком? — переспросила Лоррейн. Она не очень ловко врала, надув губы и широко открыв глаза, продолжала делать вид, что не понимает, о чем идет речь.
— Черт побери, ты прекрасно знаешь, о ком я говорю, Лоррейн Визи, — не выдержала Лизель.
— Кажется, он очень симпатичный мужчина, — наконец проговорила Лоррейн, прежде чем зарыться лицом в пыльную тряпку и, перепрыгивая через две ступеньки, поднялась вверх по лестнице, где включила пылесос.
— Ну, хорошо, иди, — вздохнула Лизель. — Я просто так сказала.
— Думаю, ты права, — удивилась Мэрилин.
— Что ж, мы все переживаем приступы любовной лихорадки в тот или иной период нашей жизни.
— Конечно, но я думала, Лоррейн слишком невинна, чтобы допустить подобное.
На следующий день, когда гости были накормлены и отправились купаться, Лизель подумала, что ей необходим маленький помощник.
Супермен направился в сад в сопровождении Годрича. Он нес ведро и лопату на плече. На голове шляпа, с которой свисали пробки на веревке.
— Алекс? Что ты делаешь?
— Я иду на пляж копать.
— А что ты сделал со своей шляпой?
— Эрик сказал, если я буду долго копать, то смогу добраться до Австралии к чаю. И я должен соединиться с туземцами.
— О, тогда прекрасно, — кивнула Лизель в некотором замешательстве, но улыбаясь. — Не может ли копание подождать немножко?
— Что ж, события принимают другой оборот. — Кивнув, Алекс повторил одно из любимых выражений Эрика.
— Правда, милый, я должна сделать кое-что с твоей помощью.
— Хорошо. А что случилось?
— Лоррейн. Мне кажется, она влюбилась.
— Правда? — Лицо Алекса вытянулось, и он покачал головой. — Почему все девушки обязательно влюбляются? Неужели они не могут заняться чем-то получше?
— Вроде подкопа к Австралии? — пошутила Лизель.
Алекс рассмеялся в ответ.
— Хорошо бы. И что ты хочешь от меня?
— Ты не догадываешься, кто ей понравился?
Он покачал головой.
— Ты когда-нибудь видел… — проговорила Лизель.
— О… Это ветеринар в очках? Она тоже ему понравилась.
— Ты так думаешь? Я рада, что ты сказал это, мне тоже так показалось.
— Она ему понравилась, это точно.
— Прекрасно. Но почему ты так решил? — спросила Лизель, радуясь, что кто-то еще разделяет ее мнение.
— Просто потому, что он смотрел на нее, как ты на Тома Спенсера, — сказал Апекс. — И мама сказала, у тебя это хроническое, и он действительно тебе понравился… Тетя Лиз, почему ты покраснела?
Лизель внезапно стала похожа на Лоррейн в тот момент, когда сама допрашивала ее, — надутые губы и вот-вот готовое вырваться отрицание.
— Да… ммм… что ж… Лоррейн и Эдриан Ли… Я думала, если бы Эдриан сегодня вернулся…
— Ты хочешь сказать, что нужно, чтобы Годрич опять заболел? — нахмурился Алекс.
— Да, но понарошку.
— Ты же всегда говоришь, что врать нехорошо.
— Да, конечно. Но в виде исключения…
— Ладно. Я могу заставить его сыграть. Смотри… купаться, Годрич, — позвал он.
Годрич немедленно тяжело повалился на пол — лапы задрожали, глаза закатились — и начал скулить.
— Отлично, Алекс.
— Ты думаешь, похоже, что он болен?
— Еще немножко переживаний ему не повредит. Попробуй помахать перед его носом таблетками от глистов, он их терпеть не может.
Таблетки спровоцировали еще более сильную реакцию, пес завыл и прерывисто задышал.
— Честно, этот пес заслуживает «Оскара». Нам следовало назвать его Гилгуд, а не Годрич. Что скажешь, Алекс?
— Я думаю, пора звонить ветеринару. — Алекс улыбнулся и затем нахмурился. — Но ведь нехорошо притворяться, чтобы вызывать «скорую помощь».
— Согласна, но если Годричу она не нужна, то просто необходима Лоррейн!
— Верно! — сказал Алекс и добавил: — Она больна от любви.
Прошло полчаса, и Алекс, дежуривший у окна в своей комнате, быстро сбежал в гостиную с криком:
— Он уже здесь! Его машина свернула на нашу дорогу.
— Это ведь Ли, да?
— Ну конечно.
— Конечно?
Алекс приложил кулачок к уху, словно это был телефон, скривил лицо и, притворившись, что рыдает, проговорил в трубку:
— Пожалуйста, нельзя ли попросить мистера Ли снова приехать к нам? Только он может спасти мою собаку…
— Никогда не подозревала, что мой племянник такой хитрюга.
