непременно захочет поговорить о Гае.
— Привет, Изобэль, — говорю я.
— Впервые слышу, что ты произносишь мое имя, — говорит она с довольным видом.
Ностальгически я оглядываюсь в прошлое, вспоминая тот период, когда еще совсем недавно я была счастлива, если Изобэль бросала мне несколько крошек своего внимания, и даже те не были эмоционально окрашены. Теперь мои чувства к ней представляют собой композицию, похожую на причудливую смесь несовместимых ароматов, когда повар-любитель сводит вместе невероятные ингредиенты в безнадежной попытке создать незабываемое новое блюдо. Порошок карри, сахар и соль. Восхищение, сострадание и чувство вины. Восхищение тем, какой путь она выбрала, чтобы справиться с ситуацией, поскольку ей пришлось нести свое бремя в одиночку, не заражая детей своей тревогой и противостоя этому миру с той же самой смесью юмора, независимости и чувства безупречного стиля в одежде. И эти черты характера увеличивают мою симпатию к ней.
Однако преобладает чувство вины. Я разрываюсь между двух людей, которым глубоко сопереживаю. С самого начала я чувствовала, что будет неправильным предать Эмму. Широта и глубина наших с ней отношений несравнимы с моей зарождающейся дружбой с Изобэль. Но теперь я чувствую себя гораздо более виноватой, что обманываю Изобэль, чем из-за моих отношений с Робертом Басом. Если я останусь непреклонной, то не будет никаких последствий для меня, только возвращение к статус-кво. Ее же ситуация куда менее предсказуема и неизбежно влечет за собой изрядную долю боли.
В первые недели после той вечеринки я имела несколько неприятных телефонных бесед с Изобэль, которая жаждала установить личность любовницы ее супруга, а также о новых фактах, которые она обнаружила, свидетельствующих о масштабах обмана Гая. Тот факт, что эти звонки стали реже, мог означать лишь то, что она близка к идентификации Эммы своими силами или же она чувствует, что я — часть заговора, чем, собственно, я и являюсь.
К тому же я все больше расстраиваюсь из-за Эммы. Я пыталась убедить ее, что чем дольше продолжаются ее отношения с Гаем, тем больше боли и гнева выпадает на долю Изобэль и тем более тяжело будет ей восстановить брак. Каждый раз, когда я разговариваю с Эммой, она обещает, что вот-вот разорвет эту связь. Она использует метод, который описывает как «медленное отступление», что, по-моему, больше похоже на способ тантрического секса; но она утверждает, что это часть ее кампании, которая позволит ей достичь финала и остаться в выигрышной позиции.
Есть искушение разоблачить Эмму, но в данный момент это вряд ли поможет исправить ситуацию. Чувство собственного достоинства Изобэль отчасти защищено ее детективными изысканиями, в которых, как в топке, сгорает часть ее гнева и которые позволяют ей выиграть время, чтобы она могла выработать соответствующую реакцию.
Поэтому мои резервы негодования направлены против Гая. Самое удивительное, что он звонил мне несколько раз, ибо хотел получить заверение, что я не сообщу его жене о том, что происходит, и не стану уговаривать Эмму оставить его. Интересно, по-прежнему ли Изобэль отслеживает его звонки, и к какому выводу она придет, увидев эту новую улику в его телефонном счете?
Я смотрю на нее. Беспокойство ей к лицу. Она сияет.
— Ты выглядишь, как Джеки Кеннеди во время медового месяца в Акапулько, — говорю я ей.
— Это неудачное сравнение, как ни посмотри, — возражает она, глядя на меня поверх своих очков, — хотя на данном этапе пристрелить Гая — один из вариантов, который я обдумываю. Особенно после того как узнала, что в тот вечер, когда был ужин в ресторане, его вообще не было во Франции.
— Я имела в виду твой внешний вид. Во всяком случае, у Дж. Ф. К.[97] в то время не было любовных связей на стороне. — Я стараюсь одновременно и ободрить ее, и отвлечь от разговора о муже.
— Я и не думала о его любовных связях, — выразительно шепчет она. — Причина, по которой я ношу эти очки, — спортивная травма.
— Я и не представляла себе, что можно укреплять мышцы лица, — с неподдельным удивлением говорю я. — Разве это не ведет к морщинам?
— Ты умышленно противоречишь во всем, Люси? — спрашивает она, но я знаю, что она находит такого рода беседу приятно отвлекающей.
Я бы хотела сказать ей, что чувствую себя совершенно не в своей тарелке из-за вынужденной близости наших отношений и желала бы отступить назад, на те позиции, на которых мы находились раньше. Но слишком поздно. Обстоятельства связали нас.
Она снимает очки, демонстрируя лиловеющий синяк, тянущийся от ее левой брови вниз к скуле.
— Я случайно угодила сама себе кулаком в лицо во время занятий по кикбоксингу! И все из-за того, что полностью поглощена своими мыслями!
— Наличие такой прекрасной задницы должно повлечь за собой некоторый элемент страдания.
— Люси, в жизни всегда есть альтернатива, — вздыхает она. — Или ты сохранишь свое лицо, или свою жопу. Я выбрала последнее. — Должно быть, вид у меня озадаченный, потому что она продолжает: — Если ты много тренируешься, ты зарабатываешь морщины, если же у тебя избыточный вес, твое лицо выглядит моложе.
— Но ведь твой муж, наверное, чаще видит тебя спереди, а не сзади? Не разумнее ли делать инвестиции именно туда?
— Фактически, раз уж ты спросила об этом, отвечаю: в данный момент он не видит ни того ни другого. Я больше не оказываю никаких услуг. Кроме того, мой персональный тренер говорит, что я должна сосредоточиться на предложении своего собственного уникального товара. Это инвестиции в будущее, в случае если дело не уладится. — Ее голос немного дрожит, и маленькая слеза сбегает слева из-под краешка солнцезащитных очков. Она вытирает ее, изящно хмыкнув. Я протягиваю руку и беру ее ладонь в свою. Мне бы хотелось, чтобы Эмма увидела эту сторону истории. — Не утешай меня, я не выношу, когда меня жалеют. Скажи что-нибудь гадкое, чтобы я перестала реветь.
— Твое платье в растительном стиле выглядит как клумба хризантем. Судьи не очень-то благосклонно смотрят на личных тренеров при бракоразводных процессах. Твоей следующей машиной будет мусоровозка, — говорю я.
Она слабо улыбается.
Входит Роберт Басс и присоединяется к нашей группе, а я стараюсь сконцентрироваться на своем апельсиновом соке, громко потягивая его через соломинку и сопротивляясь искушению поднять на него глаза. Я лишь разрешаю себе взглянуть на его ноги, от бедер и ниже, и замечаю, что на нем подрезанные джинсы-шорты, которые неровно заканчиваются сразу над коленями. Жаркое лето не лучшее время года для обуздания греховных мыслей. Я наблюдаю, как его ноги шествуют по направлению к стулу рядом с Буквоедкой. Я пытаюсь обнаружить что-нибудь смешное в его коленях, ищу волосы на пальцах ног, мозоли на пятках, хоть что-нибудь, что могло бы заставить лопнуть мыльный пузырь вожделения.
Сказать, что я не думала о нем, по меньшей мере, раз в день, было бы ложью, хотя каждый раз, когда его образ вторгался в мое черепное пространство, я заставляла себя думать о чем-то другом, каком-нибудь серьезном предмете, который мог бы подчеркнуть легкомыслие моей навязчивой идеи. Например, я мысленно составила список стран, которые перенесли главный удар из-за грубых ошибок американской внешней политики, а затем, если это недостаточно помогало, старалась расположить их в определенном порядке. Является ли Ирак большим безобразием, чем Вьетнам? Как нужно оценивать ситуацию — по числу жертв среди гражданского населения или по десятилетиям, которые будут затрачены только лишь для того, чтобы вернуться к исходному рубежу? Было ли Никарагуа в таком случае большей неприятностью, чем Сомали? Иногда мои мысли становятся непоследовательными. Радикально ли изменяет картину брака столкновение с неверностью? Сколько времени потребуется, чтобы вернуться к статус-кво? Какие придется принести жертвы?
Если бы мое решение нуждалось в поддержке, то я остановилась бы, чтобы посмотреть на моих детей и почувствовать уверенность, что у меня достаточно силы воли, позволяющей устоять перед любыми попытками Роберта Басса. Однако я не могла понять, почему, в то время как я пытаюсь отступить, он все еще продолжает преследовать меня. Моя слабость — оценивать ситуацию со всех точек зрения — подвела меня в самый неподходящий момент.
Все же, несмотря ни на что, я считаю, что мне повезло, потому что всякий раз, когда воспоминания о
